Михаил Морозов
Коллекционеров Морозовых было двое — родные братья
, Иван и Михаил. Первое имя больше на слуху
, между тем Иван был младше
, и свою коллекцию начал собирать позднее. Так что сначала шуму наделал Михаил. И не только тем
, что привез в Москву картины
Гогена и
Мунка.
Внук бывшего крепостного и сын «короля ситца», Михаил Абрамович Морозов был ярким представителем московского купечества конца XIX века. Трое братьев Морозовых были личностями неординарными, азартными и энергичными каждый на свой лад — однако ж и доходы позволяли: сыновья владелицы Тверской мануфактуры, Варвары Алексеевны Морозовой, могли себе не отказывать в капризах. Семейным делом, в конце концов, занялся средний сын — Иван Абрамович. Арсений, младший, слыл человеком взбалмошным и несерьезным, любителем охоты и собак, оставив по себе скандально знаменитый особняк на Воздвиженке, выстроенный в мавританском стиле.
А вот Михаил Абрамович пытался стать чем-то большим, нежели «купеческой костью». Выпускник историко-филологического факультета Московского университета, получавший от матери весьма скромное содержание во время учебы, он жаждал славы на историческом поприще. Семейное прибыльное дело было вне сферы его интересов: Михаил изучал русскую и английскую историю, написал и опубликовал ряд трудов — в том числе «Карл V и его время» (1893), «Спорные вопросы западноевропейской исторической науки» (1894).
В пику маменьке тоже было сделано немало: если Варвара Алексеевна считала своей обязанностью улучшать быт собственных рабочих, то старший сын называл ее подход «заигрыванием с народом», считая, что она попала под влияние своего гражданского мужа, редактора либеральной газеты «Русские ведомости» Василия Михайловича Соболевского. Вопреки семейным традициям Михаил принял православие (традиционно Морозовы были старообрядцами) и за некоторую мзду стал старостой Успенского собора Московского Кремля. Да, от купечества он начал отдаляться, однако и к дворянству особо не приблизился. Как писал «Московский листок», «крупным промышленным и коммерческим деятелем он был, так сказать, лишь по праздникам, никогда не увлекался этой стороной своей деятельности; он горел искусством».
Варвара Морозова отказала в помощи по созданию Музея изящных искусств имени императора Александра III (сегодня ГМИИ им. Пушкина), а Михаил поддержал это начинание и стал членом — учредителем Комитета по устройству музея. Варвара Алексеевна считала собирание картин делом бесполезным, а старший ее сын любил изобразительное искусство. Мать была благотворителем. Сын — меценатом.
Предпринимательница, благотворительница и меценатка Варвара Алексеевна Морозова (в девичестве Хлудова). кисти Константина Маковского (1884).
Собственно
, сама Варвара Алексеевна сделала немало для того
, чтобы привить своим детям любовь к прекрасному. С пятнадцати лет Михаил и Иван занимались рисованием и живописью в студии Ивана Мартынова
, в гимназические годы раз в неделю на протяжении двух лет брали уроки живописи у молодого
Константина Коровина. Летние каникулы в семейном имении Поповка также сопровождались уроками рисования — под руководством пейзажиста
Егора Хруслова. Более того
, в 1889 году братья вместе с учителем совершили путешествие по Волге и горам Кавказа
, и все это время занимались этюдами — понимание живописи у обоих будущих коллекционеров сформировалось самое что ни на есть замечательное. К образованию живописному добавилось и тонкое понимание словесности: литературный салон
, который держала Варвара Алексеевна в своем доме на Воздвиженке
, регулярно посещали Александр Блок и Валерий Брюсов
, Андрей Белый и Владимир Соловьёв.
Попытки заняться живописью всерьез потерпели фиаско, да и литературные отзывы на московские выставки, которые Михаил Абрамович публиковал под псевдонимом Юрьев, раздражали публику и вызывали негативные отзывы. Но искусство влекло его, и под влиянием друга, художника Сергея Виноградова, Михаил Морозов решил создать собственное собрание картин. На тот момент ему было всего 23 года. Он успел жениться на бесприданнице (зато первой красавице Москвы) и стал формальным совладельцем мануфактуры — Варвара Морозова отдала бразды правления Ивану и Михаилу.
В окружении Михаила Морозова постепенно начинают появляться известные живописцы: Михаил Абрамович свел дружбу с
братьями Васнецовыми и
Валентином Серовым,
Василием Суриковым и
Василием Переплетчиковым. Он много читал
, посещал музеи
, а также регулярно общался со своим другом
Сергеем Виноградовым, который сделал немало для становления Морозова-коллекционера. Прошло немного времени — и вот уже вся художественная Москва стала регулярно посещать ставшие знаменитыми морозовские воскресные завтраки
, которые устраивались в его особняке на Смоленском бульваре. Как вспоминал Сергей Дягилев
, «Михаил Абрамович Морозов вообще был чрезвычайно характерной фигурой
, в его облике было что-то своеобразное и неотделимое от Москвы
, он был очень яркой частицей её быта
, чуть-чуть экстравагантной
, стихийной
, но выразительной и заметной».
В 1894 году на выставке Московского товарищества художников Михаил Абрамович приобрел две картины своего учителя Константина Коровина — «Парижский бульвар» и «Северная идиллия», заложив основу будущей коллекции. Морозов стал одним из первых ценителей творчества
Михаила Врубеля, что было весьма смело по тем временам. Тем не менее
, для коллекции были куплены
«Гадалка», «
Сирень», «Царевна-Лебедь», а также панно
«Фауст и Маргарита в саду». Имея квартиру в Париже
, Михаил Абрамович стал регулярно посещать французскую столицу для пополнения собрания
, не пропуская все крупные выставки
, в том числе и Салоны
, покупая картины как через маршанов
, так и напрямую
, «с мольберта».
Друг и советчик Морозова
, художник Сергей Виноградов так описывал процесс покупки одной из картин — работы
Огюста Ренуара «Портрет актрисы Жанны Самари»: «Начались переговоры о приобретении м-м Самари. Как это было интересно
, прямо поэтично
, ежедневно по нескольку раз осматривание этого дивного произведения на знаменитой рю Лаффитт в галерее-магазине. Самари… в светло-розовом платье
, смешной моды 70-х годов
, вся в свету
, без теней
, так совершенно написана
, что немного и у французов такой высоты достижения в искусстве. Начался торг. Воляр
(Амбруаз Воллар — парижский маршан и коллекционер) спросил 24 тысячи франков
, мы стали давать меньше
, наконец вещь купили за 20 тысяч франков».
Собрание Морозова было весьма эклектичным — Михаил Абрамович в своих покупках руководствовался исключительно своим вкусом и «нюхом», благо средства семьи позволяли ему не только кутить безо всякой меры
, проматывая миллионы за карточным столом
, но и покупать любые картины
, не обращая внимания на цены. Морозов торговался
, не без того — но все больше для видимости. В его собрании работы
Камиля Коро соседствовали с картинами
Клода Моне, Эдвард Мунк висел рядом с
Ван Гогом. Что говорить — в 1894 году начинающий коллекционер купил саркофаг с египетской мумией
, которая украсила
«египетскую» парадную комнату морозовского особняка. При том разонравившиеся Михаил Морозов картины мог и продать — как это случилось с работой
Поля Бенара «Интимная феерия». На просмотр этой картины пришла вся Москва
, самого Морозова картина просто завораживала. Однако вскоре он нашел в ней некие изъяны и картину отослали обратно в Париж — «продать за любые деньги».
Огюст Ренуар. "Девушка в шляпе (Портрет неизвестной)". 1883–1885
Несмотря на то, что Морозов покупал картины и у москвичей, и у петербуржцев, любили Михаила Абрамовича далеко не все художники. К примеру, Михаил Врубель, картины которого висели в галерее морозовского особняка, бывал на приемах у благодетеля нечасто, все больше молчал и быстро уходил. Однако же, по просьбе Маргариты Кирилловны, Врубель работал над оформлением интерьеров особняка Морозовых, которые ей не нравились. Валентин Серов, написавший не только парадный самого Морозова, но и знаменитый его сына Мики (в будущем — известного советского шекспироведа), хозяина дома недолюбливал, за глаза называл «оне». Притом весьма сочувствовал жене Михаила Абрамовича — Маргарите Кирилловне, которая временами отчаивалась терпеть эксцентричные выходки своего неуемного мужа, и даже отважилась после особо бурных его эскапад на некоторое время оставить семейный дом, что широко обсуждала вся Москва.
Маргарита Кирилловна Морозова о портрете своего сына Михаила кисти Валентина Серова: «Этот портрет передает не только Мику того времени; в нем Серов схватил основную черту его натуры, его необыкновенную живость, и оттого все находили этот портрет очень похожим и на взрослого Михаила».
Покупки колоритного коллекционера обсуждались не меньше, чем его перипетии семейной жизни: он привозил в Москву очень уж чудные картины. Вот еще одно свидетельство Сергея Виноградова: «Когда мы с Мишей покупали Ренуара, тогда же у Воляра увидели впервые несколько вещей (мало) Гогена, пришедших с острова Таити, где Гоген жил одичавшим таитянином. Вещи были интересны очень в цвете, но столь необычны, с таким дикарским рисунком форм, что нужно было действительно мужество, чтобы такую вещь приобрести тогда. И все же, оправившись от первых странных ошарашивающих впечатлений, я учуял, что это подлинное искусство, и искусство немалое. Я начал убеждать Михаила Абрамовича купить одну вещь, особенно чудесную в красках: стоили вещи гроши. Миша начал хохотать и отказываться. Тогда я решил, что вещь возьму себе. Тут Миша сдался, и картина была куплена за 500 франков».
Сейчас картины Гогена из коллекций Морозовых хранятся в Эрмитаже. Тогда же, на рубеже XIX—XX веков московская публика была глубоко эпатирована этими картинами. Константин Коровин вспоминал, как попал к Морозову на осмотр четырех картин Поля Гогена, которые Михаил Абрамович привез из Парижа.
«- Это вам не берёзы!.. — рассказывал Морозов. — Люди там как бронза».
— Что ж, — заметил один из гостей, — смотреть, конечно, чудно. Но на нашу берёзу тоже обижаться грех. Чем же берёзовая настойка у нас плоха? Скажу правду, после таких картин как кого, а меня на берёзовую тянет.
— Скажите на милость! — воскликнул Михаил Абрамович. — Мне и Олимпыч, метрдотель, говорил: «Как вы повесили эти картины, вина втрое выходит». Вот ведь какая история! Искусство-то действует…"
Как тут не вспомнить замечательный фильм «Формула любви» и реплики обаятельной Татьяны Пельцер о лапше, да и не только о ней?..
В коллекционировании Михаил Морозов вскоре стал соперничать с Сергеем Щукиным
, который тоже стал регулярно наезжать в Париж. Впрочем
, они особо не пересекались в своих пристрастиях: если Щукин любил исключительно французов
, то у Морозова на первом месте было личное отношение к каждой картине. В его коллекции были и барбизонцы
, и скандинавы
, Эжен Буден соседствовал с портретами
Боровиковского и
Рокотова,
Иван Крамской — с
Ильей Репиным, а рядом — Виктор Васнецов и
Василий Перов. За семь лет Михаил Абрамович приобрел 83 картины
, а также около 60 старинных икон — это была еще одна грань его собрания.
Энергичный и веселый
, Михаил Абрамович пил без меры
, так же и ел
, что не способствовало укреплению здоровья. Как ни пыталась воздействовать на мужа Маргарита Кирилловна
, все было без толку. Всего 33 года было отпущено Михаилу Морозову — он скончался в 1903 году
, оставив жену с четырьмя маленькими детьми. Последней картиной его коллекции стал Иветт Гильбер кисти
Анри де Тулуз-Лотрека.
В 1910 году 60 предметов из коллекции мужа вдова коллекционера
, выполняя его волю
, передала в Третьяковскую галерею — Маргарита Морозова оставила себе 23 произведения
, в их числе — «Царевну-Лебедь» Врубеля
, «Купальщиц»
Константина Сомова, «К Троице» Сергея Коровина и эскизы декораций
, написанные его братом Константином. Еще с десятком работ Маргарите Кирилловне Морозовой
(в девичестве — Мамонтовой) пришлось расстаться в 1918 году: ее дом был национализирован
, однако благодаря подаренным картинам вдове оставили две комнатки в полуподвальном этаже. Все остальные картины в итоге также были изъяты и переданы государству
, и вошли в коллекции Эрмитажа и ГМИИ им. А.С. Пушкина.