Патриарший Свято-Владимирский кафедральный собор в Киеве, освященный летом 1896 года, сразу же стал популярен среди прихожан и привлек внимание ценителей искусства. Ведь в проектировании, сооружении и оформлении храма, выполненного в неовизантийском стиле, принимали участие самые известные архитекторы и художники. Имена некоторых у нас «на слуху», работам же других мастеров обычно уделяют меньше внимания. Отправляемся на подробную экскурсию, разглядываем эскизы и работы.
Идея построить в честь князя Владимира Святославовича, крестившего Русь, храм в Киеве, дабы увековечить память о нем и его деяниях, обсуждалась не один год. Об этом и написал в своем обращении к царю Николаю I митрополит киевский Филарет (Амфитеатров). Его поддержали не только церковнослужители, но и петербургские общественные деятели. Тогда же было принято решение, что храм будет сооружен только за счет средств от пожертвований.
Фото интерьеров Владимирского сбора. Источник фото
В июле 1853-го царь утвердил возведение в Киеве собора. Его проект в древневизантийском стиле выполнил архитектор Иван Штром, известный постройкой здания киевских кадетского корпуса и оперного театра. Впоследствии Штром получил за проект звание академика архитектуры. По его замыслу, в основе грандиозного сооружения лежал традиционный для церковного строительства крест, а сам собор планировалось увенчать 13 куполами.
Хотя император проявил внимание к строительству, а пожертвования сначала делались весьма активно (в первый год собрали больше 100 000 рублей серебром, при этом Киево-Печерская Лавра передала со своих заводов миллион кирпичей), к работам приступили только через 9 лет — летом 1862-го. С того момента до освещения храма произошло немало событий: не раз менялся архитектурный план и место строительства, сменилось четыре архитектора и четыре императора…
Хотя император проявил внимание к строительству, а пожертвования сначала делались весьма активно (в первый год собрали больше 100 000 рублей серебром, при этом Киево-Печерская Лавра передала со своих заводов миллион кирпичей), к работам приступили только через 9 лет — летом 1862-го. С того момента до освещения храма произошло немало событий: не раз менялся архитектурный план и место строительства, сменилось четыре архитектора и четыре императора…
Фото из «Всеобщего иллюстрированного путеводителя по монастырям и святым местам Российской империи и Афона», 1907 г.
К 1866-му храм был выстроен вплоть до куполов, но тут случилось непредвиденное — на стенах, арках и перекрытиях в итоге неверных расчетов образовались трещины. Поиски «новых архитектурных решений» заняли еще 9 лет. Ускорение долгострою придал визит царя Александра II в 1875 году: император приказал продолжить строительство. Возглавить его поручили киевскому зодчему Владимиру Николаеву. Наконец, в 1882-м работы были завершены.
Оформлением храма занялся археолог, историк искусства Адриан Прахов, известный киевлянам тем, что в 70−80-х годах участвовал в реставрации Софийского собора, а затем восстановлением фресок Х-XII в.в. в Кирилловской церкви. Для участия в росписи стен собора он пригласил лучших художников — Виктора Васнецова, Михаила Нестерова, Михаила Врубеля, Павла Сведомского, Вильгельма Котарбинского.
Работы начались в 1885 году по тщательно разработанному Праховым плану.
Завершить их предполагалось к июлю 1888-го — 900-летию Крещения Руси. Однако произошло это только в 1896-м. Сам Прахов видел храм как «синтез всех археологических поисков в области религиозного искусства». Этого он и добился от мастеров: несмотря на различие стилей и эстетических принципов художников, работавших над оформлением, создается впечатление гармонии и единства.
Портрет Адриана Викторовича Прахова
1879, 88.5×69 см
Первым по приглашению Адриана Викторовича приехал Виктор Васнецов, который занимался также созданием подготовительных оригиналов стенной живописи для собора. Предложение Прахова он принял не без некоторых колебаний, поскольку считал, что после Рафаэля создать в церковной живописи что-либо новое практически невозможно. Чтобы познакомиться с этой техникой, еще до начала работ во Владимирском соборе он отправился в Италию — изучать образы мастеров эпохи Возрождения — Микеланджело, Рафаэля, Веронезе, Тициана. А также византийские мозаики Равенны: их стиль нашел отражение в алтарной части киевского храма.
Вернувшись в Киев, художник полностью погрузился в работу. Вот что писал в своих воспоминаниях об этом периоде его сын А.В. Васнецов: «Собор» — это у нас значило не (совсем) просто храм, а нечто совсем особенное, нарицательное, собирательное место, нечто величественное и несколько таинственное, куда уходил отец на целый день, где он работал… Наша квартира и «Собор» — это были два места, где жил отец, между которыми делилась жизнь отца… Впоследствии, когда мы подросли и нас иногда водили в «Собор», он принял более реальные формы. Громадный, весь застроенный лесами, и там, в вышине, маленькая фигура — отец в своей синей блузе, замазанной масляными красками. Он сбегал с лесов нам навстречу, веселый, бодрый, с палитрой в левой руке, на первую площадку лесов (приблизительно у пояса «Богоматери») и прикладывал свою руку к руке «Младенца», чтобы показать, насколько рука «Младенца» больше его руки (эта блуза и палитра до сих пор хранятся у нас). Все это было занимательно и таинственно. Кроме того, там работали художники Сведомский и Котарбинский, тоже необходимые принадлежности «Собора», как и леса, и «Божия Матерь с младенцем…».
Сам Васнецов считал работу в храме жизненным послушанием, и позже говорил, что истинное счастье он испытал именно во время росписей киевского храма, где ему, как художнику, удалось полностью себя реализовать. Его кисти принадлежит роспись наибольшего среднего нефа и главной площади хоров, где он создал 15 больших картин и 30 портретных изображений, размещенных на массивных колоннах, отделяющих центральный неф от боковых. Благодаря ему на стенах храма появились русские подвижники — святые Ольга и Владимир, Нестор-летописец и иконописец Алипий, апостолы Андрей Первозванный и Павел, святые Борис и Глеб, другие портреты и сюжеты библейской истории.
Примечательны росписи «Таинство Евхаристии», «Собор святителей вселенской церкви», композиции «Страшный суд», «Прародители наши в раю. Адам и Ева» и «Искушения Евы». По мнению искусствоведов, в этих работах художник тонко передал стилистические особенности древневизантийской иконописи, сумев соединить сакральную ирреальность с романтизированной правдой.
Однако центральной работой мастера, вокруг которой выстроилась композиционная система оформления храма, стало изображение на запрестольной стене абсиды Богоматери с Младенцем, а также изображение Иисуса Христа на плафоне главного купола.
Согласно семейной легенде, Богоматерь с Младенцем Виктор Васнецов писал со своей жены и сына. «Меня сохранил Господь», — говорил глубоко верующий Виктор Михайлович, который не сомневался, что только вмешательство высших сил уберегло его от верной гибели, когда он сорвался с лесов во время работы под куполом храма.
Виктор Васнецов расписывает Владимирский собор. Фото — pravoslavnik. cz
Над оформлением Владимирского собора трудились и украинские художники из иконописной мастерской Александра Ивановича Мурашко, в том числе его сын Александр Мурашко, а также выпускники «Рисовальной школы Н. Мурашко» Сергей Костенко, Николай Пимоненко и другие. Николай Иванович Мурашко, брат Александра Мурашко-старшего, так отзывался о работе Виктора Васнецова в своих воспоминаниях: «Задача написать маленького Христа, это просто нечеловеческая задача, и мне кажется, за весь XIX век никто серьезно за это не брался. Есть в английской школе двенадцатилетний Христос, и потом потуги изобразить Христа у Виктора Михайловича Васнецова. Честь и слава ему. Я отбрасываю всех европейских художников, после старых мастеров с ним одним только можно считаться. Есть древнее изображение Богоматери на нерушимой стене нашего Софийского храма. Я вижу в ней матерь. И Виктор Михайлович пошел отсюда… Византийское искусство у нас в крови, мы бессознательно вырастаем на нем. Мадонны Виктора Михайловича идут отсюда, и это лучшие изображения за весь XIX век… Труднейшая задача написать Христа младенца им не решена, хотя в его головках есть все-таки нечто значительное, чего у других уже абсолютно нет. Тем не менее, скажу, что у Виктора Михайловича детское личико младенца Христа болезненно, нервно… В этом лице я вижу отражение всех бед и злосчастий нашего последнего времени. Тут чудятся мне все войны, казни, убийства…»
Все 400 эскизов росписей Владимирского собора у Васнецова купил Павел Третьяков (работами теперь владеет Третьяковская галерея).
Бог Саваоф. Эскиз росписи Владимирского собора в Киеве
1896, 135×250 см
Вторым человеком, приехавшим в Киев по приглашению Прахова, был Михаил Нестеров, в то время еще молодой и малоизвестный в художественных кругах. Адриан Викторович был впечатлен картиной Нестерова «Видение св. Варфоломея», он считал, что картина созвучна стилистике Васнецова. Эти мастера и определили художественную образность собора.
Михаил Нестеров выполнил две картины на хорах — «Рождество Христово» и «Воскресение Христово», «Богоявление» — в крестильне, изобразил 16 фигур на четырех иконостасах нижних и верхних алтарей. «Надолго остался у меня памятным первый день посещения мной Собора, сыгравшего в моей жизни крупную роль, повернувшего жизнь по-своему, на новый лад, надолго изменивший мое художественное лицо, как автора „Пустынника“ и „Отрока Варфоломея“, о чем я мог догадаться лишь гораздо позднее…» — писал в своих «Воспоминаниях» Нестеров.
На более прозаической ноте добавим, что художник пленился Еленой, старшей дочерью Прахова. С нее и писал образ Святой Варвары, который с неохотой и под давлением изменил. Передают такую фразу графини Софьи Игнатьевой, супруги киевского генерал-губернатора: «На Лельку Прахову молиться не буду!». Поступиться романтическим порывом Нестерова уговаривал сам Васнецов. Облик был слегка переписан, но сходство продолжало угадываться. Впоследствии на одной из своих работ Нестеров все же изобразил «оригинальную версию» лика Св. Варвары. Спустя много лет художник вроде бы предлагал Леле руку и сердце. Но помолвка по разным причинам расстроилась: у матушки было свое мнение о том, стоит ли дочери связывать свою судьбу с творческим человеком, имевшим отнюдь не платонические отношения с другой женщиной, ожидавшей от него ребенка.
Нестеров так писал в своих мемуарах: «Голова св. Варвары… была ненавистна киевским дамам, и они добились, чтобы меня вынудили ее переписать. С огромным трудом удалось Васнецову уговорить меня сделать эту уступку… Конечно, голова Варвары после этого потеряла то, что меня в ней радовало. Это была самая крупная неприятность, какую я имел за время росписи Владимирского собора».
Но самые яркие и динамичные орнаменты в соборе принадлежат кисти Михаила Врубеля.
В этот период он жил в Киеве и очень хотел создать для нового храма серию работ — даже подготовил эскизы картин «Богоматерь» и «Распятие». Но его далекие от византийских канонов трактовка и манера живописи не соответствовали требованиям, и строительный комитет эскизы не принял.
Хотя не исключено, что на ограничении работы Врубеля сказались личные отношения с Адрианом Праховым, ведь своих чувств к его жене Эмилии он не скрывал.
В этот период он жил в Киеве и очень хотел создать для нового храма серию работ — даже подготовил эскизы картин «Богоматерь» и «Распятие». Но его далекие от византийских канонов трактовка и манера живописи не соответствовали требованиям, и строительный комитет эскизы не принял.
Хотя не исключено, что на ограничении работы Врубеля сказались личные отношения с Адрианом Праховым, ведь своих чувств к его жене Эмилии он не скрывал.
«Я должен был руководить созданием Владимирского собора. Дело это я отдал в руки В. Васнецова… С Врубелем мы тогда не нашли общего языка по исключительно личным причинам», — писал много лет спустя Прахов.
В итоге в храме Врубелю довелось поработать только над орнаментацией стен северного и южного нефов.
В итоге в храме Врубелю довелось поработать только над орнаментацией стен северного и южного нефов.
«Он рисовал пастелью проекты орнаментов колоссальных арок, много раз переделывая, создавал, творил, не заглядывая в так называемые материалы, как это делается сплошь и рядом, нет, все выливалось из-под рук на бумагу в натуральную величину. Написанные орнаменты проходил сам лично, изменяя тот или другой тон, отыскивая гармонию и доводя незатейливые мотивы до дивной композиции, исполненной музыкальности и фантастичности. Орнаменты Врубеля в соборе Святого Владимира — это шедевр композиции, пятна, рисунка и тона…» (из воспоминаний Л. Ковальского)
1887, 45×62 см
1887, 18.1×11.4 см
Недалеко от алтаря он изобразил в голубо-золотых тонах орнамент в виде переплетенных крыльев херувимов, расписал арку гирляндами из свежих ландышей, золотых сосновых шишек, вплетенных в венок из полупрозрачных фантастических цветов. А возле картины «Воскресение Лазаря» Павла Сведомского декорировал пространство изображением воды и срезанных лилий.
Многочисленные эскизы Врубеля к неосуществленным росписям собора хранятся в Национальном музее «Киевская картинная галерея».
Читайте также
Как Михаил Врубель в Киеве был: маршрутами страстей
Немало работ в храме выполнено польскими художниками Вильгельмом Котарбинским и Павлом Сведомским, имена которых в 80-х годах XIX века были хорошо известны европейским ценителям живописи. Высоко оценил их творчество и коллекционер Павел Третьяков, приобретавший работы живописцев.
Хотя признание этим мастерам принесли в первую очередь работы на темы античной и римской истории, Адриан Прахов привлек их к оформлению собора как блестящих колористов и знатоков древнеримского быта. Эти знания очень пригодились в работе над евангельскими сюжетами. Вместе они создали росписи «Тайная вечеря», «Вход в Иерусалим», «Суд Пилата», «Распятие».
Единственный случай, когда для создания росписи в соборе привлекали натурщика: для образа Понтия Пилата (работа «Суд Пилата») Котарбинский и Сведомский пригласили позировать литератора, искусствоведа Владимира Дедлова (Кигна). Возможно, именно поэтому его образ здесь чуть ли не самый выразительный.
В воспоминаниях Васнецова и Нестерова, работавших над росписями во Владимирском соборе вместе с Котарбинским, польский художник предстает остроумным и обаятельным человеком. Васнецов называл Котарбинского «польский круль» или «Катарр», и много лет спустя он сделал одного из персонажей своей картины «Царевна Несмеяна» удивительно похожим на Котарбинского. Показывая на фигуру в красном камзоле на полотне, Васнецов говорил: «Это я нашего Катарра припомнил, как он важно, точно „круль польский“, усы свои закручивает и сам при этом посмеивается. Так вот и этот у меня: его очередь смешить царевну ещё не пришла, а он уже воображает себя победителем, как пан Заглоба у Сенкевича. Усы крутит — на своих соперников гордо поглядывает — совсем наш Катарр, когда разойдётся и о разделе Польши заговорит».
Читайте также
Призрачные миры Вильгельма Котарбинского
Интересные факты:
— Братья Сведомские, Павел и Алесандр, познакомились с Котарбинским в Риме. Тогда молодой художник голодал, заболел тифом — Сведомские буквально спасли его, а позже, в 1887 году, пригласили в Киев. Из 30 лет в этом городе мастер 8 лет провел, выполняя работы для оформления Владимирского собора.
— Работы Котарбинского там не подписаны: он был католиком, а в соборе официально могли работать только православные. И в контракте (общем с Павлом Сведомским) был пункт, оговаривающий этот момент.
— Второй контракт Котарбинского на работы в соборе имеет печальную подоплеку. Андрей, сын мецената и коллекционера Саввы Мамонтова, пошел по художественной части и, с детства обожая творчество Васнецова, хотел поработать вместе с ним. Отец дружил с Праховым — дело было устроено. Андрей должен был создать восемь композиций на хорах, изобразить фигуры и лики святых… Увы — он успел сделать лишь эскизы орнаментов. Андрея не стало из-за болезни почек, и работу по просьбе отца поручили Котарбинскому.
— Художник Виктор Замирайло, упомянутый выше ученик рисовальной школы Николая Мурашко, в своих воспоминаниях раскрыл любопытные сведения. Вроде бы Сведомский негласно поручил часть предписанных ему работ Котарбинскому. А тот, в свою очередь, участок, начатый коллегой, перепоручил Врубелю. Но увы: все равно работу пришлось сделать самому. Очень уж отличалась «врубелевская» роспись!
— Из общей суммы в 400 тыс. рублей, потраченной на внутреннюю отделку Владимирского собора, 30 тыс. было выплачено Котарбинскому. В среднем это составляет по 300 рублей за 94 месяца (хлеб тогда стоил 3−7 копеек).
Кисти Павла Сведомского принадлежат росписи в южном нефе «Воскресение Лазаря» и «Моление о чаше» в северном нефе. Кроме этих работ, Сведомский выполнил такие монументальные росписи, как «Святой дух над водами», три медальона «Творения мира» (понедельник, вторник, среда), «Вознесение» и «Хор ангелов». А Котарбинский — полотна «Преображение Господне», «Воскресение Господне», 3 медальона-плафона «Сотворение мира» (четверг, пятница, суббота) и многочисленные портреты святых.
Общее число работ, созданных Котарбинским и Сведомским, — 18 картин и 84 изображения святых.
Вильгельм Александрович Котарбинский. Серафим. Росписи Владимирского собора 1890-е (источник изображения)
20 августа (по ст.ст.) 1896 года в присутствии Николая II и его семьи клирамитрополит киевский Иоанникий освятил храм.
Михаил Нестеров писал в воспоминаниях: «Меня с Васнецовым и Котарбинским замяли куда то к стене, и мы простояли бы (герои то дня!) в блаженной тишине всю службу, если бы кто-то (помнится, какая то дама) случайно не увидела, что некий исполнительный и рачительный не в меру пристав теснил нас ещё дальше. Мы почему-то мозолили ему глаза. И вот в этот самый момент сердобольная душа увидела это, возмутилась, пошла вперёд, сказала генерал-губернатору, графу Игнатьеву и Константину Петровичу Победоносцеву, сказала им, что тех, „кто создал собор, кто должен быть впереди всех“ Васнецова, Нестерова и Котарбинского какой то пристав…и т. д. Немедленно после этого последовало приглашение нам пройти вперёд, и мы — все художники — получили место сейчас же за царём и великими князьями».
Михаил Нестеров писал в воспоминаниях: «Меня с Васнецовым и Котарбинским замяли куда то к стене, и мы простояли бы (герои то дня!) в блаженной тишине всю службу, если бы кто-то (помнится, какая то дама) случайно не увидела, что некий исполнительный и рачительный не в меру пристав теснил нас ещё дальше. Мы почему-то мозолили ему глаза. И вот в этот самый момент сердобольная душа увидела это, возмутилась, пошла вперёд, сказала генерал-губернатору, графу Игнатьеву и Константину Петровичу Победоносцеву, сказала им, что тех, „кто создал собор, кто должен быть впереди всех“ Васнецова, Нестерова и Котарбинского какой то пристав…
«…Портится „Богоматерь“ Васнецова. Половина Котарбинского и столько же Сведомского облупилась, краски висят клочьями. Нестеров сохранился, но очень (как и всё) загрязнён. Народу нет, денег „нема“, ремонта делать не на что». Звучит… свежо. Между тем это цитата из письма Нестерова 1928 года. «Виноваты» в этом отчасти краски: материалы художники покупали за свой счет. Возможно, из экономии брали не самые дорогие и качественные.
В 1929 году собор был закрыт и превращен в Музей антирелигиозной пропаганды. В 1944-м он стал кафедральным храмом митрополита Киевского и Галицкого, экзарха Украины. В 1995-м в Свято-Владимирском храме прошел Собор Украинской православной церкви Киевского патриархата (УПЦ КП).
В 2019 году собору исполнится 123 года. Менялись власть и политические режимы, а храм второе столетие восхищает красотой убранства и изяществом оформления, напоминая о вечном и о тех, кто трудился над его созданием.
В 2019 году собору исполнится 123 года. Менялись власть и политические режимы, а храм второе столетие восхищает красотой убранства и изяществом оформления, напоминая о вечном и о тех, кто трудился над его созданием.
