«Сумерки над Берлином» раccеиваются на ошеломляющей выставке в Иерусалиме

Расцвет их творчества пришелся на «золотой период» Веймарской республики. Они стали знамениты и востребованы раньше Гогена, Ван Гога, Матисса… Почему же мы так мало знаем о них? Большая часть их работ в 1933 году была причислена к «дегенеративному искусству», их картины уничтожали и запрещали. Теперь они возвращаются к нам, и производят сильнейшее впечатление на выставке «Сумерки над Берлином: шедевры Национальной галереи 1905 — 1945 годов».

Курт Гюнтер (Kurt Gunther, 1893−1955), «Радиолюбитель», 1927 (деталь)

Куда пойти в дождливый иерусалимский день? Гугл поведал, что к 50-летию Музея Израиля и в связи с 50-летием установления дипломатических отношений между Израилем и Германией открылась выставка «Сумерки над Берлином: шедевры Национальной галереи 1905−1945 годов». По справочному телефону заверили, что она продлится до 26 марта 2016-го.

«Сумерки над Берлином» вызвали шквал восторженных откликов и искусствоведеческих текстов в нтернете. Итак, вот они — 50 работ и около двух десятков имен художников периода «расцвета свободы и авангарда в Германии в первой половине 20-го века». Экспозиция не только демонстрирует поразительные работы художников, но и «раскручивает» детективную линию «пропавшего» пласта немецкого искусства.

фото с выставки

В мини-кинозале с экрана льется обыденная жизнь Берлина — «Симфония большого города» (1927). Камера выхватывает лодочника, орудующего шестом во время прохода под мостом, девочку с коляской, двух степенно прогуливающихся маленьких бюргеров, рядом с которыми малолетние феминистки выкапывают лопатками траншею, и поезд идет… По всеохватности и ассоциативному ряду фильм напоминает шедевр Дзиги Вертова «Человек с киноаппаратом», и служит пазлом, детали которого разбросаны по выставочным залам.

Стены небольшого помещения, где демонстрируется фильм, увешаны рекламными плакатами в изысканном и элегантном стиле модерн . Плакаты, рекламирующие модные кабаре, казино, кафе, постеры к праздникам и реклама предметов быта — от сигарет до автомобилей — жизнь накануне Первой мировой войны. Диву даешься — реклама обычной лампочки оплетается узорами, томными переливами цвета, а вольфрамовые нити внутри этого прибора становятся частью монограммы.

Кристиан Шад

Начинает выставку портрет , ставший ее «лицом» на афишах и каталоге — «Соня», Кристиан Шад.

«Настоящее имя „Сони“ — Альбертина. Секретарша одного из офисов, послужившая Шаду моделью архетипа „новой женщины“, не побоюсь этого слова — феминистки. Кроме того, что Соня-Альбертина курит „Кэмел“ и носит „маленькое черное платье“ Коко Шанель, мы мало что про нее знаем, но по фрагментам мужских фигур, любезно предоставленных нам автором, мы точно можем определить, что ухо принадлежит писателю Максу Герману-Найсе, знакомому нам по портрету Георга Гросса, а торс в красном пиджаке, энтомологу и антропологу Феликсу Бруку» — Натали Нешер-Аман

Кристиан Шад (1894 — 1982) — отпрыск известного адвоката, — прошел опасные времена «аки посуху» — избежал мобилизации на фронт (инсценировал сердечный приступ и был освобожден от службы в армии, а затем переехал в Цюрих), и не был в 1933-м причислен к «дегенеративному искусству». Его работы даже экспонировалась на выставке «Великое Германское искусство». Впрочем, последнее обстоятельство подмочило его репутацию.
В Цюрихе Шад примкнул к дадаистам. В 1918 году он первым применил технику фотограмм (их даже называли шадограммами), которую вслед за ним стали использовать Ман Рэй, Мохой-Надь и др. В 1927 г. Шад возвращается в Германию и становится одним из лидеров группы «Новая вещественность». Он рисует портреты своих друзей и знакомых в манере, которая маскирует его радикализм и обманывает «искусствоведов в штатском».

За портретом Сони — новый зал, и прекраснодушная эпоха модерна сменяется тревожным предощущением.

фото с выставки

Эрнст Людвиг Кирхнер

Если бы не надпись «Потсдамская площадь в Берлине» (1914), я назвала бы эту картину «Танго».

Острые углы и треугольники, мужчины будто танцуют танго вокруг двух дам полусвета, они приближаются, наступают, а те исполняют свой танец на круглой «сцене» — страусиные перья, вуаль, шляпы, каблуки… Налет уходящего, уже ушедшего аристократизма.

Эрнст Людвиг Кирхнер (1880−1938) ушел на войну добровольцем, а через два месяца оказался в психиатрической клинике (алкоголь и веронал сделали свое дело). Он, как и Кристиан Шад, «проскочил» войну, но она задела его крылом ужаса и страха смерти.
Кирхнер выработал свою эстетику — экспрессионизм , — еще в 1905 году, когда он и еще три студента архитектурного факультета Высшей технической школы в Дрездене (Эрнст Людвиг Кирхнер, Фриц Блейль, Эрих Хеккель и Карл Шмидт-Ротлуф) образовали группу «Мост» (Die Brücke). Позднее к ней присоединились Василий Кандинский, Август Маке, Алексей фон Явленский. Основополагающим принципом эстетики группы Кирхнер провозгласил отрицание материалистического мировоззрения, реализма, импрессионизма и стиля модерн . В 1913-м группа распалась.
После войны, которую он считал «кровавым карнавалом», Кирхнер живет в Швейцарии, рисует пейзажи. К нему приходит известность, американские музеи закупают его работы.
В 1930 г. он становится членом Прусской академии искусств в Берлине. Но дорвавшиеся до власти нацисты заносят его в черный список. Кирхнера изгоняют из академии. 25 его полотен стали частью выставки «дегенеративное искусство», 639 работ были изъяты из музеев и уничтожены. У художника происходит нервный срыв. В одном из писем он пишет, что воздух пропитан войной. В 1938 году Кирхнер застрелился.

Портрет Эрны Шиллинг

Сразу после гибели художника его гражданская вдова Эрна Шиллинг счастлива была продать работу мужа за бесценок. А несколько лет назад его работа «Сцена на берлинской улице» была куплена Рональдом Лаудером на аукционе Сотбис за $38 миллионов.

«Сцена на берлинской улице», 1913

Работа Карла Шмидта-Ротлуфа, участника группы «Мост» — «Портрет историка искусств Вильгельма Наймера», 1921

Эмиль Нольде: "поворот не туда"

Когда Эмиль Нольде (1867−1956) вступил в группу «Мост», ему было под сорок.
В 1910—1912 годах к Нольде пришел успех на выставках в Гамбурге, Эссене и Хагене. Художник создавал картины о ночной жизни Берлина, театральные зарисовки, натюрморты из масок, 20 работ «Осеннее море» и «Житие Христа» в девяти частях.
К 60-летию Нольде в 1927 году в Дрездене прошла его юбилейная выставка.
Он ратовал за превосходство «германского искусства», в 1934 году вступил в Национал-социалистическую рабочую организацию (впоследствии вошла в состав датского отделения НСДАП)… и стал одним из главных героев известной пропагандистской выставки «Дегенеративное искусство».

Геббельс посещает выставку "Дегенеративное искусство". Слева - работа Эмиля Нольде.

«Чудо Пентикостии» (Пятидесятница)

Беда в том, что художник не был понятен фюреру. Ну скажите, можно ли такими веселыми красками и «небрежными» линиями рисовать религиозные сюжеты? Можно так искажать действительность и вытягивать пропорции лиц? А где объем, наконец, перспектива?.. Ведь фюрер тоже учился рисовать. Он знает, как надо и как не надо!

Из речи Гитлера на открытии первой «Большой германской художественной выставки», 1937 г.

«Кубизм , дадаизм , футуризм , импрессионизм и т. п. не имеют ничего общего с немецким народом. Потому что все эти термины ни стары, ни современны, но они являются лишь искусственным производным людей, которым Господь отказал в таланте истинно художественной одаренности…
Говорят, что эти художники не так видят, как другие. Я здесь посмотрел некоторые из присланных картин, и должен признать — некоторые из них действительно написаны людьми, видящими „наизнанку“. У них нынешние представители нашего народа представлены как дегенерирующие кретины, луга для них синие, небо — зеленое, облака — серно-желтые и т. д…
Я не желаю вмешиваться в спор, действительно ли указанные лица так чувствуют и видят или нет, но я хочу во имя немецкого народа запретить то, чтобы вызывающие жалость несчастные, которые страдают острым расстройством зрения, плоды своего болезненного видения пробовали навязать окружающему миру или даже пытались возвести это в ранг „искусства“… Отныне мы будем вести беспощадную очистительную войну против последних у нас элементов культурного разложения».

…Более тысячи работ Нольде были конфискованы, и часть из них уничтожена. В 1941 году ему запретили писать, и он тайком рисовал небольшие акварели и закапывал их в тайнике. Всего Нольде создал около 1300 акварелей, и сегодня считается одним из величайших акварелистов XX века.

Лотта Лазерштайн и Леонардо

Среди работ, заполняющих стены следующих залов, в основном экстатичных, гротескных и тревожных, глаз выхватывает полотно, на котором вечно длится пауза идиллической жизни.

«Ужин в Потсдаме», Лотта Лазерштайн

Эта картина могла бы стать визитной карточкой «золотых двадцатых» Веймарской республики. Ее сравнивают с «последним ужином» («Тайной вечерей») Леонардо да Винчи.

Тайная вечеря

Леонардо да Винчи

1498, 460×880 см

Написанная в 1930 году, картина Лотты Лазерштайн пропитана элегически-меланхолическим настроением. Трапеза молодых людей, вид с открывающейся панорамой на город — все это создает ощущение безучастности и обреченности в преддверии охватывающих город сумерек.

Лотта Лазерштайн стала в 1927 году первой женщиной, с отличием окончившей Высшую школу свободных искусств в Берлине. Ее полотна в духе «новой вещественности» показывали красивых и независимых женщин, социально активную молодежь Берлина начала ХХ века. Как и Кристиан Шад, Лотта вполне могла бы вписаться в «Великое германское искусство», но, будучи наполовину еврейкой, она получила запрет на профессию и в 1937 году эмигрировала в Швецию. Это спасло художнице жизнь, в отличие от ее матери, погибшей в 1943 году в концлагере Равенсбрюк.

Гурлитт и Флехтхайм

Примечательно, что первая персональная выставка Лотты Лазерштайн состоялась в 1931 году в Берлине в галерее Фрица Гурлитта.
Фамилия Гурлитт вот уже несколько лет на слуху в связи с коллекцией Корнелиуса Гурлитта — 1400 «пропавшими» полотнами «дегенеративного искусства». Галерист Фриц Гурлитт, сын известного художника Луиса Гурлитта (1812−1897), — родной дядя получившего всемирную известность Корнелиуса.
И тут мы переходим к еще одному арт-дилеру: Альфреду Флехтхайму. Собственно они коллеги — с Фрицем Гурлиттом и его братом, историком искусства Хильдебрандом (отцом Корнелиуса).
В 2011 году Корнелиус, чтобы расплатиться с врачом, продал «Укротителя львов» Макса Бекмана — картину, принадлежавшую Флехтхайму.

«Портрет арт-дилера Альфреда Флехтхайма», Отто Дикс, 1926 г.

«Портрет… является парафразой выходивших в ту эпоху фотографий еврейской физиогномии. …Устремленный вдаль взгляд Флехтхайма символизирует, с одной стороны, уважение к умению художника предсказать новые влияния в искусстве, с другой стороны указывает на холодный коммерческий расчет и денежный драйв. Портрет не был оплачен, и сам торговец всегда говорил, что терпеть его не может» — Илья Казачков

Этот портрет своим психологизмом, скрываемыми за «респектабельной витриной» страстями, напоминает героя фильма «Лучшее предложение», блистательно сыгранного Джеффри Рашем. Как и герой фильма, Альфред Флехтхаймв получил свое «лучшее предложение», однако совсем иного рода: в 1933 году он был вынужден передать свои галереи бывшему управляющему Алексу Фёмелю — члену нацистской партии, — и бежать в Лондон, где он умер в 1937 году в нищете.

Существует целая галерея портретов Флехтхайма.

Флехтхайм одним из первых начал покупать работы Пикассо, Брака, Кокошки и других художников «новой волны». Символично, что именно с работы Кокошки «Портрет актрисы Тиллы Дюрье» и начался в 2013 году возврат картин наследникам коллекционера.
Кстати, одна из работ Оскара Кокошки также представлена на выставке — это «Художник с куклой» (той самой — сделанной в натуральную величину, с внешностью бросившей его Альмы Малер).

«Нацисты ненавидели Оскара, который много раз гневно отзывался об антисемитах, и с радостью сделали его очередным дегенератом. Кокошка, впрочем, это все благополучно пережил (и Альму Малер, и нацистов), и стал единственным крупным представителем течения, заставшим возрождение всеобщего интереса к экспрессионизму в конце 1970-х годов» — пишут о художнике.

Отто Дикс и Первая мировая

Отто Дикс, как и Макс Бекман (экспонируется рядом с работами Дикса), — продукт Первой мировой войны. Ужасами Второй мировой затмили для нас то потрясение, каким для «цивилизованной Европы» была та война — по масштабам и бесчеловечности не укладывавшаяся в умах тех, кто считал себя продуктом культурных достижений человечества.

Портрет Отто Дикса кисти Конрада Феликсмюллера — портрет не художника, а мясника-тореодора.

«Отто Дикс прожил долгую — для его поколения — жизнь. Он родился в 1891-м и умер в 1969-м году. Но главным в его жизни была Первая мировая война… Он ушел на фронт юношей с огромным талантом рисовальщика, а четыре года спустя вернулся из окопов профессиональным солдатом-убийцей. Таким он сам изобразил себя на автопортрете. Дикс вымещал демонов войны на бумаге.
…Это такое же сильнодействующее искусство, как роман Ремарка ''На западном фронте без перемен''. Трупы, уроды, инвалиды, опять трупы — Дикс не щадит зрителя, но его работы обладают магической силой. Они завораживают и не отпускают» — А. Генис

Знаменитый антивоенный коллаж Отто Дикса «Игроки в скат» считается жемчужиной немецкого изобразительного искусства, если можно назвать «жемчужиной» то отвращение, боль и жалость, которые она вызывает.

Что еще остается этим человеческим обломкам, как не резаться в карты? Изящные, с завитушками предвоенной эстетики, ножки стола пересекаются черными несгибаемыми ножками-протезами. Изуродованные лица и перекроенные (вместе с содержимым) черепа.
Протезы рук — как хватка смерти, впрочем, можно играть и ногой. И на механической челюсти — портрет ее изобретателя, того юноши, который когда-то ушел на войну…

Ощущение увечности и механичности дополняется наклеенными «вещественными» деталями: игральные карты, газеты, шланг и алюминиевая фольга — так в творчестве Дикса воплотилась «новая вещественность» в комплекте с дадаизмом. Стоит ли удивляться тому, что 26 картин Отто Дикса попали на выставку «Дегенеративное искусство»?

А вот неожиданный поворот сюжета уже из наших дней: когда Национальная галерея решила выкупить «Игроков» у частного коллекционера, способ собрать необходимые $4 400 000 подсказал сам Дикс: в ФРГ организовали чемпионат по игре в скат.

Пока посетители выставки переживают трагедию этой войны, на противоположной стороне зала разворачивается подготовка к новой — Второй мировой.

Георг Гросс

Рядом с «Игроками в скат» расположились «Столпы общества» Георга Гросса, а в соседнем зале — его же «Серый день» — война разгорающаяся, как пожар на заднем фоне «Столпов», и война, ставшая серой обыденностью тех, кто с нее вернулся.

«На фоне горящих домов и зловещих солдат, четыре „столпа общества“ символизируют Веймарскую республику: безухий страж закона с оружием наперевес и свастикой на галстуке. Журналист с ночным горшком на голове, с павлиньим „лгущим“ пером в руке, и ластик для стирки честности и порядочности. Политик, чьи голова заполнена кипящими экскрементами и краснолицый офицер религии в робе» — так описывают эту работу.

Георг Гросс, «Серый день». На этой картине представлены четыре архетипа: косой государственный служащий, собирающий пособия для ветеранов войны, мрачный солдат-ветеран, безликий рабочий и торговец на черном рынке.

285 картин Гросса были изъяты из галерей Германии, и 20 из них представлены на выставке «Дегенеративное искусство».

…Еще одну работу невозможно обойти вниманием — уж больно «родное»: Генрих Фогелер, «Кооперация», 1924 г.

Генрих Фогелер — изысканнейший представитель югендстиля, от ужасов войны удалился в воображаемый «сказочный» коммунизм, причем до такой степени, что отправился в Советский Союз — его прославлять и строить. В сентябре 1941 года его как немца депортировали в Казахскую ССР, где он и скончался в 1942 году в колхозе «Буденный», с. Корнеевка, Бухар-Жырауского района.

Такова была идиллия Фогеллера до Первой мировой войны

Ханна Хёх и ее символы

Рассказ о выставке далеко не исчерпан, но остановлюсь лишь еще на одной работе художницы, чья первая ретроспективная выставка состоялась лишь в январе 2014 года в лондонской Whitechapel Gallery. «Лестница» Ханны (Иоганны) Хёх — работа особая даже на столь ошеломляющей выставке. Картина, написанная в темных тонах, легко «прочитывается»: на «авансцене» лестницы прекрасный и хищный цветок рождает бутон, из которого «растут» вышки, рядом — вертолетик. Тяга к прогрессу? На ум тут же приходят «Цветы зла» Бодлера…

В основании лестницы — как полагают, чернокожий (эбонитовый) Иисус, придавленный двуликой маской. Но это может быть и библейский Яков с приснившейся ему лестницей, и чернокожий раб. Голенький ребенок на середине лестницы и инструменты цивилизации в «одном флаконе» тоже вполне читаемые символы.

Василий Кандинский. Форма рога
Пауль Клее. Отплытие кораблей

Выставка «Сумерки над Берлином» вполне логично заканчивается Ханой Хёх, Василием Кандинским и Паулем Клее — все они также стали фигурантами «дегенеративного искусства». «Система» в своей казуистике всегда логична.

Share article

Read Arthive