войти
Войдите на сайт
Залогиньтесь, чтобы использовать максимум функций Артхива
Троица
Андрей Рублев • Иконопись, 1420-е
, 141×114 см
Описание работы «Троица»
«Троицу», написанную Андреем Рублевым, никто не видел лет четыреста. Спустя столетие после создания ее, потемневшую от свечного дыма, покрытую олифой, впервые «поновили», то есть наложили поверх новый слой краски. А потом еще три или четыре, один другого темнее и благостнее. Сохранялся образ, а не живопись.
Павел Флоренский увидел настоящую «Троицу» Андрея Рублева одним из первых людей за последние несколько веков. Уникальная возможность для священника, философа и искусствоведа. В самом начале советского государства, в 1919 году, он был членом Комиссии по охране памятников искусства Троице-Сергиевой лавры и присутствовал при снятии золотого оклада, при расчистке более поздних слоев, на протяжении веков ложившихся сверху на рублевскую живопись. «Есть «Троица» Рублева, следовательно есть Бог», - спустя несколько лет напишет Флоренский в книге «Иконостас».
Эта фраза, мистическая и богословская, на первый взгляд, была вписана во вполне конкретный философский и искусствоведческий контекст. Есть художники, утверждал Флоренский, которые пишут библейские сюжеты, восходя в своем вдохновении в другой, духовный мир – и тогда их образы основаны на земных видениях, на человеческих лицах и поступках. Они от земли только отрываются и не всегда достигают истины. А есть художники, которые создают картины, уже возвращаясь из мира высшего – и тогда образы основаны исключительно на образах этого мира, увиденного духовным зрением. И Андрей Рублев (как и Рафаэль, например) – один из художников, видевших Бога и видевших истину.
«Троица» никогда не была ни чудотворной, ни исцеляющей иконой, с нее не делали множество списков, как, например, с Владимирской иконы Божьей матери. Ее удивительное воздействие на человека не объясняется чудесами, оно само по себе чудо. Чистая живопись. Советские искусствоведы и историки, написавшие сотни монографий к 600-летию Рублева в 60-х годах, Андрей Тарковский, показавший в своем фильме «Троицу» единственно цветными кадрами, реставраторы, верующие, священники, посетители Третьяковской галереи, наконец – все видевшие икону ощущали неземное спокойствие и тихий восторг.
Но вместе с мистическими переживаниями советские реставраторы, открывая «Троицу», сделали возможным еще и ее художественное изучение. И восторг искусствоведов оказался сродни благоговению верующих. Даже комментируя композиционное совершенство или колористическое решение иконы, они рано или поздно сбиваются с терминов на эмоции: «обаяние», «загадочный творческий скачок», «откровение», «внутренняя гармония». И все же «Троицу» за последнее столетие достаточно изучили.
Краски. Византийские иконы, которые видел Рублев и на которых учился, были совсем иными по колориту. Гармоничность цветовых сочетаний в них достигалась выбеливанием цветов, приглушенностью благородных, смешанных оттенков. Чистого цвета в них не было, и уж тем более контраста чистых цветов. Рублев был первым, кто чистоту и неземное сияние выразил цветом. Яркий синий, использованный в «Троице» называют «рублевским голубцом», до сих пор.
Сюжет. Каноничный ветхозаветный сюжет об Аврааме и Сарре, которые угощали трех странников и понимали, что это сам Бог находится с ними за одним столом, Рублев тоже исполнил по-новому. На гостеприимном столе осталась одна чаша, а хозяев просто нет, как нет и самого действия угощения. Это мы, стоящие перед иконой, принимаем Бога вместо Авраама и замираем от открывшегося нашим глазам бессловесного общения трех ангелов.
Символы. Обычные для иконографии этого сюжета элементы пейзажа – Мамврийский дуб, дом Авраама, гора – у Рублева становятся многозначными символами, над толкованием которых критики спорят до сих пор. Дерево за спиной среднего ангела, скорее всего Христа, символизирует воскресение, а его изогнутый ствол, как и зигзагообразный вырез хитона, говорит о сложной, мученической судьбе, ожидающей Божьего сына на земле. Гора – это символ восхождения к небу, «восхищения духа», а значит правый ангел – Святой Дух. Над ангелом, воплотившим Бога-Отца, возвышаются палаты, которые есть символ «домостроительства», созидания и сотворения.
Композиция. Круговая композиция иконы – это все то же изображение единства, нераздельности, троичности Бога, а вместе с тем символ единения в любви. Очень важный смысл для того периода междоусобиц, побоищ и выжигающих дотла пожаров.
Но даже когда открываются тысячи смыслов, символов, особенностей композиции и ритмов, «Троица» остается произведением, несущим необъяснимое «обаяние», «загадочный творческий скачок», «откровение» и «внутреннюю гармонию», произведением человека, который видел Бога.
Автор: Анна Сидельникова
Павел Флоренский увидел настоящую «Троицу» Андрея Рублева одним из первых людей за последние несколько веков. Уникальная возможность для священника, философа и искусствоведа. В самом начале советского государства, в 1919 году, он был членом Комиссии по охране памятников искусства Троице-Сергиевой лавры и присутствовал при снятии золотого оклада, при расчистке более поздних слоев, на протяжении веков ложившихся сверху на рублевскую живопись. «Есть «Троица» Рублева, следовательно есть Бог», - спустя несколько лет напишет Флоренский в книге «Иконостас».
Эта фраза, мистическая и богословская, на первый взгляд, была вписана во вполне конкретный философский и искусствоведческий контекст. Есть художники, утверждал Флоренский, которые пишут библейские сюжеты, восходя в своем вдохновении в другой, духовный мир – и тогда их образы основаны на земных видениях, на человеческих лицах и поступках. Они от земли только отрываются и не всегда достигают истины. А есть художники, которые создают картины, уже возвращаясь из мира высшего – и тогда образы основаны исключительно на образах этого мира, увиденного духовным зрением. И Андрей Рублев (как и Рафаэль, например) – один из художников, видевших Бога и видевших истину.
«Троица» никогда не была ни чудотворной, ни исцеляющей иконой, с нее не делали множество списков, как, например, с Владимирской иконы Божьей матери. Ее удивительное воздействие на человека не объясняется чудесами, оно само по себе чудо. Чистая живопись. Советские искусствоведы и историки, написавшие сотни монографий к 600-летию Рублева в 60-х годах, Андрей Тарковский, показавший в своем фильме «Троицу» единственно цветными кадрами, реставраторы, верующие, священники, посетители Третьяковской галереи, наконец – все видевшие икону ощущали неземное спокойствие и тихий восторг.
Но вместе с мистическими переживаниями советские реставраторы, открывая «Троицу», сделали возможным еще и ее художественное изучение. И восторг искусствоведов оказался сродни благоговению верующих. Даже комментируя композиционное совершенство или колористическое решение иконы, они рано или поздно сбиваются с терминов на эмоции: «обаяние», «загадочный творческий скачок», «откровение», «внутренняя гармония». И все же «Троицу» за последнее столетие достаточно изучили.
Краски. Византийские иконы, которые видел Рублев и на которых учился, были совсем иными по колориту. Гармоничность цветовых сочетаний в них достигалась выбеливанием цветов, приглушенностью благородных, смешанных оттенков. Чистого цвета в них не было, и уж тем более контраста чистых цветов. Рублев был первым, кто чистоту и неземное сияние выразил цветом. Яркий синий, использованный в «Троице» называют «рублевским голубцом», до сих пор.
Сюжет. Каноничный ветхозаветный сюжет об Аврааме и Сарре, которые угощали трех странников и понимали, что это сам Бог находится с ними за одним столом, Рублев тоже исполнил по-новому. На гостеприимном столе осталась одна чаша, а хозяев просто нет, как нет и самого действия угощения. Это мы, стоящие перед иконой, принимаем Бога вместо Авраама и замираем от открывшегося нашим глазам бессловесного общения трех ангелов.
Символы. Обычные для иконографии этого сюжета элементы пейзажа – Мамврийский дуб, дом Авраама, гора – у Рублева становятся многозначными символами, над толкованием которых критики спорят до сих пор. Дерево за спиной среднего ангела, скорее всего Христа, символизирует воскресение, а его изогнутый ствол, как и зигзагообразный вырез хитона, говорит о сложной, мученической судьбе, ожидающей Божьего сына на земле. Гора – это символ восхождения к небу, «восхищения духа», а значит правый ангел – Святой Дух. Над ангелом, воплотившим Бога-Отца, возвышаются палаты, которые есть символ «домостроительства», созидания и сотворения.
Композиция. Круговая композиция иконы – это все то же изображение единства, нераздельности, троичности Бога, а вместе с тем символ единения в любви. Очень важный смысл для того периода междоусобиц, побоищ и выжигающих дотла пожаров.
Но даже когда открываются тысячи смыслов, символов, особенностей композиции и ритмов, «Троица» остается произведением, несущим необъяснимое «обаяние», «загадочный творческий скачок», «откровение» и «внутреннюю гармонию», произведением человека, который видел Бога.
Автор: Анна Сидельникова
