Неразлучны, как рука и.... перчатка - символ в искусстве
Как элемент одежды перчатка появилась в незапамятные времена и прошла свой бурный путь развития: от утилитарного предмета к изысканному аксессуару, дозволенному только знати и, наконец, до средства коммуникации и фетиша. Стоит присмотреться к основным этапам бытования этого предмета и взглянуть на перчатку как символ в изобразительном искусстве.
Издавна жест и его облачение позволяли общаться без слов и представляли собой внешний и видимый знак превосходства и чести, преданности и доверия, любви.
Портрет Папы Сикста v
XVI век, 110 см
«Есть у каждого загадка, Уводящая во тьму, У меня - моя перчатка…»
Трудно представить себе уважаемого человека, позирующего в одной туфле, а на портретах эпохи Ренессанса многие герои позируют с распароваными перчатками. Искусствоведы по этому поводу сломали немало копий, но, похоже, все дело в путанице с правилами этикета. Запреты и сложные правила относительно поведения и дресс-кода держали королевские дворы в напряжении. Осуждался тот, кто подавал для рукопожатия или пытался что-то взять рукой в перчатке. В присутствии короля — печатки снимать, но в опочивальню королевы входить с «неодетыми» руками нельзя категорически. Огромное количество запретов вынудило мужчин и вовсе не надевать перчатки, а носить их за поясом или держать в руках. Раструбы перчаток делали пошире — для «маневренности».
1554, 109×84 см
1543, 75×90 см
Стоит учесть и тот факт, что руки — как правая, так и левая — каждая имеют свое значение. Правую руку протягивали для рукопожатия, и, соответственно, перчатку нужно было снимать. Так что снятая правая перчатка, может указывать на расположенность портретируемого к окружающим, а снятая левая, скорее, — на нежелание идти на контакт с внешним миром.
Дамы нередко оставались с одной перчаткой по причине романтической — дарили возлюбленным.
В гардеробе короля George IV после его смерти обнаружили более тысячи женских перчаток
Железная рука, но мягкая перчатка
Как таковой культ перчаток возник в позднем Средневековье, когда они из полезной вещи, важной составляющей рыцарского облачения, превратились в модное и, как правило, недешевое дополнение к одежде. Они свидетельствовали о положении в обществе, дарованных привилегиях, а также о характере персонажа.
Гуманистические идеи Реформации в XVІ веке провозглашают формирование образа «нового человека» — независимого, целеустремленного, уверенного в себе. Но перчатки по-прежнему указывают на высокое общественное положение владельца, и это свойство: отличать людей знатных от простолюдинов сохранится за ними надолго.
На миниатюре Николаса Хиллиарда изображен аристократ Генри Перси, отдыхающий на траве с книгой. Перчатки нарочито отброшены в сторону: «человеку нового типа» никто не может навязать нормы поведения.
При итальянских дворах стремление к роскоши достигло такого размаха, что, например, флорентийский герцог Козимо I вынужден был издать специальный указ, согласно которому дамам предписывалось иметь лишь одну пару перчаток, причем их стоимость не должна была превышать определенной суммы.
1540, 99.5×76 см
1530-е
, 135×88 см
1560, 117.8×88.6 см
Модный аксессуар порой свидетельствовал и о жизненном кредо его владельца. Взгляните на главного персонажа картины Альтобелло Мелоне «Любовники» (A Loving Couple, 1518): порванные белые перчатки, которые ландскнехт демонстрирует, не теряя собственного достоинства, говорят о переменчивости фортуны неунывающего вояки.
Любовники
1518
Свободолюбивые ландскнехты из Италии в Германию привезли новое модное веяние — расширение одежды при помощи разрезов, и даже перчатки начали изготавливать с разрезами: не только удобно, но и дает возможность показать побольше колец, как это позволяют себе героини полотен Лукаса Кранаха.
Особого внимания заслуживают одетые в модные перчатки руки модели в образе библейской Юдифи Лукаса Кранаха. Сжимающие жуткую отрубленную голову, пальцы красавицы больше похожие на когти хищной птицы. Роскошь костюма, загадочная красота модели, сексуальность и насилие… Неудивительно, что Мартин Лютер сравнивал модную женщину своего времени с «бешеным животным, которое не могут насытить никакие убранства».
Особого внимания заслуживают одетые в модные перчатки руки модели в образе библейской Юдифи Лукаса Кранаха. Сжимающие жуткую отрубленную голову, пальцы красавицы больше похожие на когти хищной птицы. Роскошь костюма, загадочная красота модели, сексуальность и насилие… Неудивительно, что Мартин Лютер сравнивал модную женщину своего времени с «бешеным животным, которое не могут насытить никакие убранства».
Юдифь с головой Олоферна
1530, 56×80 см
Дело в перчатке, а перчатки потерялись
В XVII веке в языке перчаток появляется еще и подтекст. Небрежное обращение — прозрачный намек. Король невнимателен к деталям туалета? Такой не слишком-то радеет о благе поданных! В буржуазной Голландии, перчатки «взяли на вооружение» не только представители аристократии, но и бюргеры, и отношение к отказавшемуся платить заказчику Рембрандт ван Рейн выразил на Портрете Андреса де Грефа: он «бросил перчатку» под ноги герою картины.
Андрис де Графф
1639, 199×124 см
К XVIII века эту деталь гардероба «понизили» в звании — за ними закрепилась роль уличного аксессуара: перчатки исчезли и с официальных, и с домашних портретов. Они теперь — всего лишь посредники для отражения эмоций и внутренних переживаний, взаимоотношений героев.
Уильям Холман Хант «Пробудившаяся стыдливость». Очевидно, что занятия музыкой на самом деле — любовная игра, а перчатка — предвестница дальнейших событий: видимо, кавалер бросит девушку так же, как он бросил перчатку.
Следующая волна вновь возносит перчатки: перчаточный светский этикет стремительно укрепляет позиции. Жест, руки и их «вторая кожа» — перчатки, — превратились в коммуникатор, благодаря которому кавалеры с дамами могли без слов изъясняться языком флирта. Ставший культовым атрибут носят все (появляться на публике с обнажёнными руками неприлично!), и по виду и фасону можно узнать привычки, общественное положение и характер обладателей.
Мадемуазель Каролин Ривьер
1805, 100×70 см
Цвет и длина были четко расписаны: куда, к кому и зачем. В оперу полагалось надевать исключительно белые перчатки. Их владелец показывал окружающим, что ему чужд тяжелый труд. Черные надевали только на похороны, желтые — на охоту. Темно-желтый цвет или цвет загара оставим для загородного костюма, а в течение дня можно носить цветные перчатки. Темные перчатки — свидетельство «мужественности», а светлые отсылают к традиционным женскими добродетелям — чистоте, утонченности и т. п.
Ложа
1874, 80×63.5 см
Поэты того времени воспевали маленькую, изящную женскую кисть, так что дамы старались утягивать свои руки в самые тесные перчатки бледных оттенков, дабы подчеркнуть безупречную белизну и нежность кожи. Дамская рука превратилась в эротический фетиш, а перчатка «проявила» завидную смелость — она начала самостоятельную жизнь. Этому событию посвящено десять гравюр Макса Клингера из цикла «Парафразы к найденной перчатке» 1881 г. В представлениях спящего героя перчатка ведет себя, как человек: катается в «карете», принимает цветы, ее похищают.
Дитя порока
Кольца и перчатки уживались с трудом. Ношение перстней поверх перчаток осуждалось приличным обществом. В XIX веке такой моветон был присущ купеческим дамам или так называемой «ложной аристократии», иными словами «парвеню». Также кольца поверх перчаток надевали женщины легкого поведения, куртизанки. Героиня полотна Джорджа Ламберта «Белая перчатка», судя по всему, сняла правую перчатку, чтобы продемонстрировать кольцо. Больше об украшениях читайте в статье «Окружность мира — перстень драгоценный»: кольцо — символ в искусстве"
В абсолютный символ порока и эротичности черные, выше локтей перчатки вознес совместный проект (как сейчас принято говорить) Анри Тулуз-Лотрека и певицы Иветт Гильбер. Обтянутые в черное, руки певицы воспринимались как намек на черные чулки исполнительниц канкана, хотя сама Гильбер своих ног не оголяла.
1894, 54.5×38 см
1893, 99×71 см
1894, 186×93 см
Обладая своеобразным для певицы голосом, нескладная и долговязая, она намеренно выбирала одежду, подчеркивающую недостатки фигуры. Стоит отметить, что длина платья и перчаток Гильбер соответствовала правилам вечернего этикета (правда, полагались длинные, но… белые перчатки), что не мешало ей исполнять песни-скороговорки с весьма фривольными текстами, часто написанные самой Иветтой. А обтянутые в черное, почти по самые плечи, руки певицы воспринимались как прямой намек на черные чулки исполнительниц канкана, хотя сама Гильбер своих ног не оголяла. Таким образом, художнику и артистке удалось превратить длинные черные перчатки в законченный символ соблазна, нарушения общепринятых правил, чувственности и пробуждения темных сторон человеческой натуры.
Певица с перчаткой
1878, 52.8×41.1 см
И, хотя, в последней четверти XIX в. от «языка» перчаток почти ничего не остается, и уже никто не бросает в гневе перчатку противнику, именно черные перчатки сохраняют мотив вызова. Правда, теперь уже — эротического.
Композиция в черном, № 5: леди Ме
1881, 194.2×130.2 см
Женщина за рулем новой жизни
Бурное развитие промышленности, первая мировая война радикальным образом изменили моду и отношение людей ко многим вещам. В 1920-х годах перчатки неожиданно почти полностью вышли из моды, но, например, Коко Шанель практически не расставалась с перчатками. Особенно полюбила этот предмет гардероба дива «арт деко» — Тамара Лемпицка. Как богини — красивые, сексуальные, сильные, независимые, — ее героини въезжают на свой Олимп на зеленом Bugatti. Их монументальность нуждалась в своеобразном рыцарском облачении, и перчатки героинь, больше похожие на стальные доспехи, — символ воинственного гламура.
Автопортрет в зеленом Бугатти
1929, 35×27 см
1928, 100×65 см
1930, 61.5×45.5 см
А вот на левую руку мужа Тадеуша Тамара надела перчатку неспроста. Портрет создавался, когда их брак трещал по швам. Узнав об очередном романе супруги, Тадеуш потребовал развода, и Тамара просто зарисовала обручальное кольцо.
Однако глубже всех «копнула» мастерица сontemporary art Rebecca Horn, которая представила оригинальную идею прикосновения и сенсорного познания в своей работе Finger Gloves (1972). Благодаря таким печаткам художница подчиняет себе окружающее пространство. И, конечно же, это снова вызов: печатки не теряют одну из своих излюбленных ролей.
