Игорь Гусев — мастер сочетать несочетаемое. Чего только стоят его проекты: «Симулятор снежности» и «Кибер-Наив», «Лучшее против хорошего» и «Жалобынаспам», «Приколофрения» и «Паранойя чистоты». Ну, а сколько именно стоят — можно узнать, просмотрев итоги торгов крупнейших аукционов: Sotheby’s или Phillips de Pury.
Кстати, говорят что Гусев одним из первых украинских художников стал выставляться на Sotheby’s и основал первую в Украине аrtist-run-space галерею «НОРМА». А еще Игоря Гусева, в его 45, уже называют классиком, и его картины хранят крупнейшие музеи Украины. Сам классик родился Одессе, здесь окончил художественное училище им. Грекова и здесь работает.
Общаться с Игорем легко и интересно, особенно, когда встреча проходит в его новой мастерской — огромной квартире на третьем этаже старого «доходного дома». Поэтому с разговора о мастерской и стартовало наше интервью.
Общаться с Игорем легко и интересно, особенно, когда встреча проходит в его новой мастерской — огромной квартире на третьем этаже старого «доходного дома». Поэтому с разговора о мастерской и стартовало наше интервью.
— Эту мастерскую я приобрел три года назад. А раньше я был художником, который рисовал на балконе. У меня не было мастерской, и я жил у мамы на Таирова (спальный район Одессы — ред.), выходил на лоджию и писал картины. Потом с балкона я перебрался в подвал. Включал дневное освещение и работал!
- Приобретение мастерской отразилось на творчестве?
— Знаете, я стал более трепетно относиться к свету.
— Игорь, вас называют «живым классиком». Как вы себя чувствуете в этом звании?
— Чувствую, что возникает граница между художниками, которые «еще не классики». Я же люблю всех художников, начиная от людей, которые продают свои картины на улицах, и тех, кто на Сотбис выставляется. Мне нравятся и самоучки, и академисты, и авангардисты. А такое определение, как «классик», помещает тебя в другую социальную нишу и к тебе относятся как-то так с опаской. Поэтому лично мне это немного мешает, но все равно приятно.
— Скажите, молодые художники обращаются к вам с просьбой о продвижении?
— Это основная часть мотивации при общении. Сейчас появилось много молодых художников, которые вообще ничего не заканчивали, и действуют по принципу «каждый может быть художником». Вероятно, это происходит потому, что СМИ нужен только громкий «повод», и они готовы рассматривать даже выставку домохозяек. Впрочем, некоторым начинающим художникам кажется, что их недооценивают, и они обращаются ко мне за советом.
— Что же вы советуете?
— Больше читать профильную литературу, интересоваться современным искусством. Можно и не иметь классического художественного образования, но если ты хорошо знаешь «матчасть», можешь делать хорошее искусство.
- Приобретение мастерской отразилось на творчестве?
— Знаете, я стал более трепетно относиться к свету.
— Игорь, вас называют «живым классиком». Как вы себя чувствуете в этом звании?
— Чувствую, что возникает граница между художниками, которые «еще не классики». Я же люблю всех художников, начиная от людей, которые продают свои картины на улицах, и тех, кто на Сотбис выставляется. Мне нравятся и самоучки, и академисты, и авангардисты. А такое определение, как «классик», помещает тебя в другую социальную нишу и к тебе относятся как-то так с опаской. Поэтому лично мне это немного мешает, но все равно приятно.
— Скажите, молодые художники обращаются к вам с просьбой о продвижении?
— Это основная часть мотивации при общении. Сейчас появилось много молодых художников, которые вообще ничего не заканчивали, и действуют по принципу «каждый может быть художником». Вероятно, это происходит потому, что СМИ нужен только громкий «повод», и они готовы рассматривать даже выставку домохозяек. Впрочем, некоторым начинающим художникам кажется, что их недооценивают, и они обращаются ко мне за советом.
— Что же вы советуете?
— Больше читать профильную литературу, интересоваться современным искусством. Можно и не иметь классического художественного образования, но если ты хорошо знаешь «матчасть», можешь делать хорошее искусство.
«…раньше я был художником, который рисовал на балконе. У меня не было мастерской, и я жил у мамы, выходил на лоджию и писал картины. Потом с балкона я перебрался в подвал. Включал дневное освещение и работал».
«Мне нравятся и самоучки, и академисты, и авангардисты. А такое определение, как «классик», помещает тебя в другую социальную нишу и к тебе относятся как-то так с опаской. Лично мне это немного мешает, но все равно приятно," - Игорь Гусев.
На фото: Александр Ройтбурд, Марат Гельман и Игорь Гусев.
В роли космонавта — Гельман-младший
В роли космонавта — Гельман-младший
— Игорь, считается, математики достигают расцвета творчества годам к 25-ти, филологи всю жизнь накапливают творческий капитал. Как обстоят дела у художников?
— По нарастающей. Когда мне было 20 лет, мне казалось, что я всего достиг. Удивлялся, что окружающие этого не замечают. Сейчас я понимаю, что это было не так. С каждым днем растешь — растешь постепенно, шаг за шагом. Даже если взять таких популярных персонажей как Пабло Пикассо или Сальвадор Дали, видишь, что они постоянно карабкались, ползли, бежали, совершенствовались…
— А каков был ваш старт? В семье художники имелись?
— Мой папа работал фотографом. Я половину детства провел, наблюдая как делаются виньетки. Мама делала коллажи, оформляла их чертежным шрифтом. Сегодня это можно смело назвать «концептуальным искусством»! Мне этот процесс очень нравился. Да, я считаю, что в семье художники были.
— А когда стали рисовать?
— Я жил в прекрасное советское время, когда бумаги не было, альбом покупался раз в полгода. Я тайком рисовал на задней стороне фотографий. Это было очень, очень сложно. Все-таки по фотобумаге карандаш тяжело идет! А когда впервые я обнаружил красивый огромный лист ватмана, то изобразил богатыря на коне с копьем и мечом. Правда позже выяснилось, что это была чертежная работа моей сестры.
— Представляю восторг семьи! А первую крупную продажу своей картины помните?
— Это был 90-й год. Мою картину взял одесский «Интурсалон» при гостинице «Красная» за 500 рублей.
— Хорошие деньги для тех лет!
— Очень хорошие. В какой-то момент мне даже показалось, что так будет всегда, но потом «Интерсалон» закрылся, и все! Все закрылось.
— По нарастающей. Когда мне было 20 лет, мне казалось, что я всего достиг. Удивлялся, что окружающие этого не замечают. Сейчас я понимаю, что это было не так. С каждым днем растешь — растешь постепенно, шаг за шагом. Даже если взять таких популярных персонажей как Пабло Пикассо или Сальвадор Дали, видишь, что они постоянно карабкались, ползли, бежали, совершенствовались…
— А каков был ваш старт? В семье художники имелись?
— Мой папа работал фотографом. Я половину детства провел, наблюдая как делаются виньетки. Мама делала коллажи, оформляла их чертежным шрифтом. Сегодня это можно смело назвать «концептуальным искусством»! Мне этот процесс очень нравился. Да, я считаю, что в семье художники были.
— А когда стали рисовать?
— Я жил в прекрасное советское время, когда бумаги не было, альбом покупался раз в полгода. Я тайком рисовал на задней стороне фотографий. Это было очень, очень сложно. Все-таки по фотобумаге карандаш тяжело идет! А когда впервые я обнаружил красивый огромный лист ватмана, то изобразил богатыря на коне с копьем и мечом. Правда позже выяснилось, что это была чертежная работа моей сестры.
— Представляю восторг семьи! А первую крупную продажу своей картины помните?
— Это был 90-й год. Мою картину взял одесский «Интурсалон» при гостинице «Красная» за 500 рублей.
— Хорошие деньги для тех лет!
— Очень хорошие. В какой-то момент мне даже показалось, что так будет всегда, но потом «Интерсалон» закрылся, и все! Все закрылось.
«…когда я впервые обнаружил красивый огромный лист ватмана, то изобразил богатыря на коне с копьем и мечом. Правда позже выяснилось, что это была чертежная работа моей сестры!» — Игорь Гусев
— Вспоминая эпоху дефицита, идем дальше: как вы пережили 90-е?
— Очень тяжело. Я думал, что выйду в мир, начну махать кистью, делать выставки… И тут — нет денег ни на кисточки, ни на краски, ни на хлеб. Мне казалось, что я неудачник. Теперь я понимаю, что весь народ так жил. К середине 90-х стало полегче: я устроился в журнал «Одесса» к Феликсу Кохрихту, и ушел в дизайн лет на восемь.
— Как вы вернулись в «большую» живопись, что стало переломным моментом?
— Все очень просто: мои работы начали покупать.
— «Сотбисс» нечаянно нагрянул или вы уже созрели для большого плавания? Что меняют в жизни мастера такие престижные аукционы?
— К тебе начинают относиться с большим вниманием.
— Очень тяжело. Я думал, что выйду в мир, начну махать кистью, делать выставки… И тут — нет денег ни на кисточки, ни на краски, ни на хлеб. Мне казалось, что я неудачник. Теперь я понимаю, что весь народ так жил. К середине 90-х стало полегче: я устроился в журнал «Одесса» к Феликсу Кохрихту, и ушел в дизайн лет на восемь.
— Как вы вернулись в «большую» живопись, что стало переломным моментом?
— Все очень просто: мои работы начали покупать.
— «Сотбисс» нечаянно нагрянул или вы уже созрели для большого плавания? Что меняют в жизни мастера такие престижные аукционы?
— К тебе начинают относиться с большим вниманием.
— Игорь, подскажите, каким может быть оптимальный алгоритм для молодых художников сегодня — как действовать, чтобы заявить о себе?
— Хороший алгоритм — это «попасть в правильное время в правильно место», — как говорил Энди Уорхолл. А если серьезно, молодому художнику не помешает состоять в какой-нибудь группе. Тогда больше шансов, что тебя заметят. Это раньше художник мог что-то нарисовать и закрыться на годы на чердаке… А сегодня нередко молодой человек, еще не успев закончить работу, размещает ее в интернете с прайсом и ждет «лайков». И вот в этом случае мне советовать молодым и начинающим нечего.
— Вы были одним из устроителей квартирной выставки в Берлине. Зачем Германии этот советский архаизм? В чем изюминка?
— Квартирные выставки в 80-х стал делать в Одессе Володя Асриев, он потом уехал в Лондон, где открыл галерею АртЛондон. Представляете какой домен одессит зарегистрировал? У него тысячу раз пытались его украсть, перекупить… Но вернемся к квартирным выставкам: несколько лет назад Александр Ройтбурд вместе с художником Игорем Чацким веселились и решили устроить повтор квартирной выставки, но уже в современных реалиях.
— В чьей квартире в Берлине такая «ретро-выставка» прописалась?
— Не совсем в квартине: событие происходило в галерее Березницких, которую мы превратили в в типичную советскую квартиру. Завезли мебель в стиле 70-х, купили сиротливые обои. Немцкий рабочий поначалу отказывался их клеить. Спрашивал: «Может, вы все-таки передумаете?» Потом повесили зеркала, ковры … Выставка удалась!
— Хороший алгоритм — это «попасть в правильное время в правильно место», — как говорил Энди Уорхолл. А если серьезно, молодому художнику не помешает состоять в какой-нибудь группе. Тогда больше шансов, что тебя заметят. Это раньше художник мог что-то нарисовать и закрыться на годы на чердаке… А сегодня нередко молодой человек, еще не успев закончить работу, размещает ее в интернете с прайсом и ждет «лайков». И вот в этом случае мне советовать молодым и начинающим нечего.
— Вы были одним из устроителей квартирной выставки в Берлине. Зачем Германии этот советский архаизм? В чем изюминка?
— Квартирные выставки в 80-х стал делать в Одессе Володя Асриев, он потом уехал в Лондон, где открыл галерею АртЛондон. Представляете какой домен одессит зарегистрировал? У него тысячу раз пытались его украсть, перекупить… Но вернемся к квартирным выставкам: несколько лет назад Александр Ройтбурд вместе с художником Игорем Чацким веселились и решили устроить повтор квартирной выставки, но уже в современных реалиях.
— В чьей квартире в Берлине такая «ретро-выставка» прописалась?
— Не совсем в квартине: событие происходило в галерее Березницких, которую мы превратили в в типичную советскую квартиру. Завезли мебель в стиле 70-х, купили сиротливые обои. Немцкий рабочий поначалу отказывался их клеить. Спрашивал: «Может, вы все-таки передумаете?» Потом повесили зеркала, ковры … Выставка удалась!
— Игорь, если говорить о путешествии сквозь эпохи, «пронзая время» — на вашем счету удивительная подборка портретов: Саша Барон-Коэн, Мерелин Монро…
— Вообще, эта серия начиналась с портрета Юры Никулина. В советское время «звезды» были и среди космонавтов, и среди артистов. Сложно было понять, кто из них важнее для советского человека. И я сделал собирательный образ космонавта-артиста и постепенно перешел на современные персонажи. Недавно изобразил Савелия Краморова.
— Эти картины покупают?
— Берут хорошо и у нас, и на западных аукционах. «Продался», в частности, Пресли и Борат, как я Сашу Коэна называю.
— А портрет британской певицы Эми Уайнхаус (Amy Winehouse), которая несколько лет назад ушла из жизни, был продан за $19,4 тыс. на торгах Phillips de Pury & Co. Эту картину вы написали в рамках проекта «Клуб 27»?
— Как вы знаете «Клуб 27» — это объединённое название музыкантов, которые умерли в возрасте 27 лет. Я задумал, что они будут представлены в образах космонавтов — как звезды, улетевшие на небо. Этот проект пока готов в эскизах.
— Вообще, эта серия начиналась с портрета Юры Никулина. В советское время «звезды» были и среди космонавтов, и среди артистов. Сложно было понять, кто из них важнее для советского человека. И я сделал собирательный образ космонавта-артиста и постепенно перешел на современные персонажи. Недавно изобразил Савелия Краморова.
— Эти картины покупают?
— Берут хорошо и у нас, и на западных аукционах. «Продался», в частности, Пресли и Борат, как я Сашу Коэна называю.
— А портрет британской певицы Эми Уайнхаус (Amy Winehouse), которая несколько лет назад ушла из жизни, был продан за $19,4 тыс. на торгах Phillips de Pury & Co. Эту картину вы написали в рамках проекта «Клуб 27»?
— Как вы знаете «Клуб 27» — это объединённое название музыкантов, которые умерли в возрасте 27 лет. Я задумал, что они будут представлены в образах космонавтов — как звезды, улетевшие на небо. Этот проект пока готов в эскизах.
— Лет пять назад в одном из интервью вы говорили, что творческий центр Украины — это Киев, а Одесса — «транзитный» город. Как сейчас обстоят дела?
— Сейчас идет сплошная децентрализация. Все, что сейчас происходит в Киеве, слегка маргинально. Киев интересен только тем, что туда приезжают кураторы из дальних стран и «снимают сливки» из художников. В Одессу им уже ехать просто неохота — работы набраны.
— Вы представлены в Киеве?
— Талантливые люди имеют вредную привычку покидать Одессу. Соблазн перебраться, скажем, в Берлин был?
— В Берлине есть смысл остаться, но там и без меня примерно 300 тысяч художников — со всего мира ребята. И я там жил какое-то время, но очень быстро «тоска по ностальгии» замучила.
«Каждое государство преимущественно развивают свое искусство, вкладывает в своих художников. На западе человек, покупающий предметы искусства, может не платить налог. А, если подобное сделают у нас, то депутаты сделают своих водителей художникам и будут у них „покупать“ картины и списывать налоги» — парадоксы пространственного бытия и сознания от Игоря Гусева.
— Но зато вы можете оценить своего зрителя по обе стороны границы. Наш зритель отличается от западного?
— Я бы заметил, что среднестатистический зритель похож. Сказать, что западный зритель в восторге от того, что делают современные художники — это значит попросту соврать. Там тоже любят и пейзажи с закатами, и натюрморты с тюльпанами. Но, если западному зрителю показать полотно того же Малевича, вряд ли он скажет: «И я так могу». Он скажет: «О, да… великий мастер». А у нас наверняка бросит: «Да чепуха это на постном масле». Вот и вся разница! Там зритель более подготовлен. У нас ведь после 30-х годов прошлого века был сплошной соцреализм , а во главе угла — бурлаки, три медведя и рожь. И наш зритель с детства пребывал в парадигме этих живописных работ. А на западе люди впитывали современную культуру, они к ней готовы. А уж нравится или нет — это второй вопрос.
— Но в вот уже лет 15−20 и мы получили доступ к современному искусству. Публика как-то изменилась?
— Стала хуже. Поначалу, когда появилась свобода, все были в восторге. Я помню в девяностые на выставки организованные при содействии фонда Сороса, толпы приходили. А сейчас на выставки приходят несколько дежурных посетителей. Вяло все как-то и аморфно. По моему ощущению, раньше интереса было побольше.
— Этим летом на выставке в Базеле были представлены ваши работы из серии: «Платформы вечности» и «Рыцари революции». Что дает вам участие таких масштабных проектах?
— На таких ярмарках в основном представлено все самое передовое и интересное. Очень полезно видеть работы не в каталоге, а «вживую», в формате — лицом к работе. Совсем другое впечатление! Понимаешь, что не все так плохо — при желании мы умеем конкурировать с ними. Но также становится понятно, что постсоветское искусство там не особо ждут. Каждое государство преимущественно развивают свое искусство, вкладывает в своих художников. На западе человек, покупающий предметы искусства, может не платить налог. А, если подобное сделают у нас, то депутаты сделают своих водителей художникам и будут у них «покупать» картины и списывать налоги.
— Названия ваших проектов оригинальны и основаны на игре слов — «Платформы вечности», «Симулятор снежности», «Кибер-Наив», «Лучшее против хорошего», «Жалобынаспам», «Приколофрения», «Паранойя чистоты». Как они поддаются переводу и понимают ли их иностранцы?
— Все строится по принципу конструктора — «совмещение несовмещаемого». Современные люди и считывают, и понимают прекрасно.
— Игорь, традиционный вопрос: над чем сейчас работаете?
— В мае прошлого года, в галерее Дымчука совместно с художником Ильей Юсуповым мы показали проект «Пьяные револьверы». Его концепция была крайне проста: мы никогда не считали себя революционными художниками, но оставаться равнодушными к тому, что происходит в стране, мы не можем. Сейчас, возможно, сделаем его продолжение — «Возвращение пьяных револьверов"
— Я бы заметил, что среднестатистический зритель похож. Сказать, что западный зритель в восторге от того, что делают современные художники — это значит попросту соврать. Там тоже любят и пейзажи с закатами, и натюрморты с тюльпанами. Но, если западному зрителю показать полотно того же Малевича, вряд ли он скажет: «И я так могу». Он скажет: «О, да… великий мастер». А у нас наверняка бросит: «Да чепуха это на постном масле». Вот и вся разница! Там зритель более подготовлен. У нас ведь после 30-х годов прошлого века был сплошной соцреализм , а во главе угла — бурлаки, три медведя и рожь. И наш зритель с детства пребывал в парадигме этих живописных работ. А на западе люди впитывали современную культуру, они к ней готовы. А уж нравится или нет — это второй вопрос.
— Но в вот уже лет 15−20 и мы получили доступ к современному искусству. Публика как-то изменилась?
— Стала хуже. Поначалу, когда появилась свобода, все были в восторге. Я помню в девяностые на выставки организованные при содействии фонда Сороса, толпы приходили. А сейчас на выставки приходят несколько дежурных посетителей. Вяло все как-то и аморфно. По моему ощущению, раньше интереса было побольше.
— Этим летом на выставке в Базеле были представлены ваши работы из серии: «Платформы вечности» и «Рыцари революции». Что дает вам участие таких масштабных проектах?
— На таких ярмарках в основном представлено все самое передовое и интересное. Очень полезно видеть работы не в каталоге, а «вживую», в формате — лицом к работе. Совсем другое впечатление! Понимаешь, что не все так плохо — при желании мы умеем конкурировать с ними. Но также становится понятно, что постсоветское искусство там не особо ждут. Каждое государство преимущественно развивают свое искусство, вкладывает в своих художников. На западе человек, покупающий предметы искусства, может не платить налог. А, если подобное сделают у нас, то депутаты сделают своих водителей художникам и будут у них «покупать» картины и списывать налоги.
— Названия ваших проектов оригинальны и основаны на игре слов — «Платформы вечности», «Симулятор снежности», «Кибер-Наив», «Лучшее против хорошего», «Жалобынаспам», «Приколофрения», «Паранойя чистоты». Как они поддаются переводу и понимают ли их иностранцы?
— Все строится по принципу конструктора — «совмещение несовмещаемого». Современные люди и считывают, и понимают прекрасно.
— Игорь, традиционный вопрос: над чем сейчас работаете?
— В мае прошлого года, в галерее Дымчука совместно с художником Ильей Юсуповым мы показали проект «Пьяные револьверы». Его концепция была крайне проста: мы никогда не считали себя революционными художниками, но оставаться равнодушными к тому, что происходит в стране, мы не можем. Сейчас, возможно, сделаем его продолжение — «Возвращение пьяных револьверов"
… Благодарим художника за интересную беседу: нам действительно интересно пробовать разбираться в вопросах современного искусства вместе с одним из его творцов! Желаем Игорю вдохновения, вернисажей и отклика публики.
