Художник-оформитель Владислав Ерко: "Все, что мне хочется делать, я воплощаю в иллюстрациях к книгам"

— Скажите, с выбором книги, истории для иллюстрации — это был заказ издательства или же ваша инициатива, «оживить» по-своему «Маленького принца»?

— Это была моя идея. Вообще, в последнее время я донимаю издателей своими предложениями.

— В рисунках к книгам Коэльо много таинственного и загадочного, какая у вас была концепция, когда вы работали над ними?
— У меня нет никогда никакой концепции. Всю жизнь мне сопутствуют беспорядок и бардак. Я никогда не рисую эскизов, не делаю макетов. Например, начинаю рисовать с 17-ой по счету из 20-ти иллюстраций, потому что я ее «увидел» или она мне приснились. Бывает, что приснится уже готовая книга. Потом я хожу с этими ощущениями и уверенностью, что мне все-таки удастся все зафиксировать и воспроизвести на бумаге. Но сон, как всегда, испаряется, и иллюстрации рисуются, как бог на душу положит. Иногда книжка словно «вылетает» легко и с огромным удовольствием, а для меня это самое главное.

— Почему все-таки над «Гамлетом» вы работали с особым интересом и как вы пришли к Шекспиру?

— Здесь все сошлось: так, у Малковича был готовый перевод Юрия Андруховича, я и согласился. Перед этим у меня был длительный застой, просто ничего хорошего не рисовалось. И почему «Гамлет» быстро получился? Может потому, что в Коктебеле я снес камешек на могилу Волошина, на котором написал «Макс, дай, пожалуйста, чуть-чуть таланта»? Не знаю… Может, предрассудки, как угодно к этому относитесь, но после этого «Гамлет» вылетел мгновенно.

— От ваших иллюстраций к сказкам в восторге и дети, и взрослые, для кого вы их рисуете?

— Я их рисую для себя. Я ведь хорошо знал только одного ребенка — Славика Ерко. Даже дочка для меня загадка! Если ты рисуешь не для себя, а начинаешь просчитывать, то превращаешься в Стивена Спилберга, который может просчитать успех фильма, а это страшно неинтересно. Здесь важно совпасть, и я, очевидно, каким-то образом совпал со вкусом большого количества читателей или их представлениями о том, какой должна быть детская книга.

— Как повезло вашей дочке — она росла с вашими иллюстрациями, помогала вам в работе?

— Полька у меня ещё тот фрукт! В детстве это был маленький въедливый критик. Например, она говорила: «Какой замечательный косоглазый мальчик!» Смотрю — и правда слегка косит. Вообще точно видела слабое место там, где я сам боялся себе признаться! Мне кажется, что вкуса у неё побольше, чем у меня.

— Ваши иллюстрации ко многим изданиям побеждали на европейских конкурсах, были ли предложения или проекты по сотрудничеству из-за границы?

— Сколько угодно, но я не вижу в этом смысла, иллюстрации к «Снежной королеве» и «Сказкам туманного Альбиона» и так издаются в Штатах, в Англии, в Европе, в Корее, около 20 странах мира. Вообще, сейчас вспоминать эти книжки мне не хочется, это так давно было. Я практически не думаю о своих старых работах. Я до сих пор учусь рисовать, и мне это затянувшееся ученичество очень нравится.

— А что вы любите из своего творчества?
— Я люблю ощущение, с которым работаю — а вдруг сейчас получится что-то классное? И потом этот период, когда ты закончил работу и думаешь, наверное, неплохо получилось. Когда выходит книга, почти всегда испытываю разочарование, но потом она потихоньку исчезает из моей эмоциональной жизни. Мне нравится сам процесс, в этом нет самолюбования, мыслей об аллее славы, вкладе в искусство и прочей чепухе.