войти
Войдите на сайт
Залогиньтесь, чтобы использовать максимум функций Артхива
Праздник четок (Праздник венков из роз)
Альбрехт Дюрер • Живопись, 1506, 162×194.5 см
Описание картины «Праздник четок (Праздник венков из роз)»
Считается, что с «Праздника четок» – знаменитой алтарной картины Альбрехта Дюрера – начинается отсчёт эпохи Ренессанса в Германии. «Праздник чёток» написан в Италии, но для немецких заказчиков, и среди действующих лиц этого «святого собеседования» мы обнаружим как немцев, так и итальянцев (и в этом есть определенный политический подтекст, о котором ниже), а хранится «интернациональный шедевр» сейчас в Чехии: в 2006-м году Национальная галерея (Прага) отмечала 500-летний юбилей картины Дюрера.
Почти в каждом искусствоведческом описании «Праздника четок» указывается, что Дюрер создал картину во «второй венецианский период». Это важная ремарка, если понимать, в чем отличие между первым и вторым приездами Дюрера в Венецию. Когда уроженец Нюрнберга Альбрехт Дюрер впервые оказался в «городе лагун», где в живописи безраздельно царила династия мастеров Беллини (1, 2, 3), ему было лишь около 23-х лет и его еще никто не знал. Молодой Дюрер, не видевший до этого «вживую» ни одной античной скульптуры и мало знакомый с итальянской живописью, которая потрясла его своей раскрепощённостью в обращении с красками, светом, обнажённым человеческим телом, в качестве странствующего подмастерья посещал мастерские знаменитых венецианцев и жадно впитывал увиденное. Дюрер и венецианцы отнеслись тогда друг к другу со сдержанным любопытством.
Но через 11 лет в Венецию приехал зрелый 34-летний мастер, «мессер Альберто с другой стороны Альп», чья слава на севере Европы уже гремела, хотя и не приносила пока стабильных доходов. Дюрер недавно выпустил свой грандиозный «Апокалипсис», серию из 15 великолепных гравюр-иллюстраций к «Откровению» Иоанна Богослова, которые разошлись массовыми для своего времени тиражами.
Приехав в Венецию во второй раз и в новом статусе, Дюрер обнаружил, что венецианские живописцы встретили его ревниво. Он жаловался в письма другу Виллибальду Пиркгеймеру: «У меня много добрых друзей среди итальянцев, которые предостерегают меня, чтобы я не ел и не пил с их живописцами. Многие из них мне враги; они копируют мои работы в церквах и везде, где только могут их найти, а потом ругают их и говорят, что они не в античном вкусе и поэтому плохи». Дюрер, по-видимому, в этот приезд познакомился с художниками нового поколения, чей талант грозил затмить в будущем даже Беллини – Джорджоне и Тицианом, но не нашёл и с ними общего языка: венецианцы превыше всего в искусстве ставили возможности цвета, дюреровская гравюрная отточенность линий оставляла их равнодушными. Итальянцы ненавязчиво дали понять Дюреру, что в области колорита в сравнении с венецианцами он почти профан, его картины «слабы с точки зрения цвета».
Вдобавок Дюрер с досадой обнаруживает, что почти в каждой из художественных лавок продаются грубоватые подделки под его гравюры, подделан даже автограф – узнаваемые буквы «А» и «D», располагающиеся одна над другой. Скоро выясняется и имя плагиатора – некто не известный Дюреру Маркантонио Раймонди (а мы знаем его как ученика Рафаэля). Возмущённый Дюрер подает иск в венецианскую Синьорию – орган, призванный заботиться об общественном благе и справедливости. Но дело ему выиграть не удалось: суд разрешает Маркантонио и дальше копировать всё что заблагорассудится, только убрать подпись Дюрера.
Не встретив среди итальянцев понимания, Дюрер стал держаться поближе к своим: в Венеции была немалая и влиятельная диаспора немецких препринимателей, которым принадлежал дворец на Гранд-канале Фондако деи Тедески – знаменитое немецкое подворье, своего рода финансовый и культурный центр. Платили художникам немцы довольно щедро, и итальянцы почитали за честь получать у них заказы. Когда в начале XVI века немецкое подворье сгорело (а злые языки утверждали, что пожары, часто обрушивавшиеся на немецких купцов, не были случайными – это был намёк, что их политические и бизнес-интересы вредят Венеции), расписывать Фондако деи Тедески взялись Джорджоне и Тициан.
Задета пожаром была и немецкая приходская церковь святого Варфоломея, рядом с которой хоронили знатных и богатых немцев. Написать для отстраиваемого храма большую алтарную картину на сей раз немецкие негоцианты решили поручить своему соотечественнику, так кстати оказавшемуся в Венеции, – Альбрехту Дюреру. Неудовольствие мастеров-итальянцев было объяснимо: в руки «немецкого варвара» уходил крупный заказ, за который была обещана солидная сумма – сто десять рейнских гульденов. О Дюрере поползли по Венеции неприятные лживые сплетни.
В самом начале 1506 года Дюрер закупил в лавках на мосту Риальто лучших красок и принялся за работу в надежде, что уже к Пасхе его «Праздник чёток» украсит собор св. Варфоломея. Он не посвящал заказчиков в свои честолюбивые замыслы, но для себя решил: своей картиной он должен доказать тщеславным итальянцам, что и северные мастера кое-что понимают в живописи и колорите.
Иконографический тип «Праздника четок» – «святое собеседование», Sacra Conversazione, где Мария с Младенцем изображаются в окружении святых и донаторов. Задача такого типа картины – прославить Пресвятую Деву, в надежде на её покровительство городу или общине. Темой картины Дюрер выбрал «праздник четок» или «праздник возложения розовых венков». Католики считали, что четки изобрёл в XIII веке святой Доминик (основатель доминиканского монашеского ордена). По легенде, святому явилась Дева Мария и вручила четки, каждая из которых была пропитана ароматом роз. Этот сюжет был особо популярен у немецких доминиканцев, поэтому слева от трона Богоматери Дюрер поместил св. Доминика в черном монашеском плаще.
Младенец Христос возлагает венок из роз (розарий, т.е. «венок из роз» – традиционное название католических четок) на голову римского папы Юлия II, а Дева Мария украшает венком коленопреклоненного германского императора Максимилиана. За папой толпятся клирики, а за императором – миряне. Парящие в воздухе ангелы-путти держат позади Марии зелёный бархатный полог, а над ее головой – золотой венец и тоже раздают всем розовые венки, как бы благословляя и включая всех без исключения в общую приподнятую атмосферу празднества. В венках чередуются белые и алые бутоны, первые из которых символизируют радость (по другому толкованию, чистоту Девы Марии), а вторые – будущие крестные страдания Христа. В плотной толпе, характерной для церковных празднеств, различимы и конкретные исторические фигуры. Св.Доминик возлагает свой венок на кардинала Доменико Гримани, известного венецианского покровителя искусств, а у правого края картины, весь в черном, изображён архитектор Джироламо Тодески, проектировавший немецкое подворье. Есть среди персонажей и сам Дюрер – в правом верхнем углу, у дерева.
Для «Праздника чёток» Дюрер сделал огромное количество рисунков, пытаясь добиться, чтобы многолюдность не воспринималась как перегруженность. Весной он понял, что со своим перфекционизмом к Пасхе не успевает, скоро стало ясно, что не успеет и к Троице. Заказчиков-немцев грел, конечно, патриотический пафос картины (немецкий император изображается здесь таким же благословенным, как и римский папа), но совсем не радовало нарушение дедлайнов, они торопили Дюрера и грозили снизить плату до 85 гульденов. Дюрер, изображённый в углу картины, держит в руках свиток, на котором написано, что он закончил «Праздник четок» в пять месяцев, но письма Дюрера свидетельствуют о том, что работа длилась гораздо дольше. Лишь осенью 1506 года немцы получили картину в своё распоряжение.
Картина еще не была перевезена в церковь из мастерской Дюрера, когда желание увидеть её изъявили два самых известных человека Венеции – престарелый, но всё еще держащий пальму первенства и влияния в своих руках главный художник республики Джованни Беллини и венецианский дож Леонардо Лоредан.
Визита дожа Дюрер ждал с неприятным предчувствием. Основания опасаться скандала у него были веские. И дело было вовсе не в том, что картина могла посоперничать в своём живописном качестве с шедеврами венецианцев. Дело было в политике: в молитвенном единении папы Юлия II и германского императора Максимилиана Лоредан мог узреть намёк на недружественный для Венеции союз Германии и Рима (а так бывало в действительности, и не раз: когда, например, в 1508-м году Максимилиан направится в Рим для коронования, Венеция официально запретит ему пересекать свои территории, и это станет поводом для войны и очередного дележа земель). Но дож повёл себя дипломатично и мудро. Он рассуждал о том, что христианским народам разумнее поддерживать мир между собой, ведь у них есть общая внешняя угроза – османы. А Альбрехту Дюреру Лоредан предложил стать художником Венецианской республики (большая честь для иностранца!) с годовым доходом в 200 дукатов. Дюрер предложение с благодарностью, но и с облегчением отклонил: пусть в Венеции останется его картина, а сам он возвращается на родину, он очень скучает по Нюрнбергу.
Джованни Беллини, по легенде, пришёл от «Праздника четок» в восторг. И то сказать: Дюрер сделал в картине прямой реверанс творчеству мэтра – ангел с лютней в центре словно сошёл с алтаря самого Беллини. Но не только это растрогало старика. «Какие сияющие чистые краски! Сколько в них жизни!» – повторял он. Не удержался от сравнения, подразумевая себя и брата Джентиле: почти как у лучших венецианских мастеров! И какая тонкая работа! А не покажет ли «мессер Альберто» ему кисти, которыми он пользовался, когда писал «Праздник четок»? Дюрер с готовностью выложил на стол свои инструменты. Долго старый Беллини перебирал их, вертел в руках, а потом заявил: «Но здесь нет кисти, которой вы писали волосы Пресвятой девы!» «Нет, – возразил ему Альбрехт Дюрер, – все мои кисти здесь». Тогда Беллини потребовал от Дюрера показать, как именно он держит кисти, когда прописывает самые тонкие фрагменты своих картин. Ах, вот так, «по-немецки», почти перпендикулярно холсту? Так вот в чем дело!..
Больше в Венеции никто не посмеет усомниться, что «мессер Альберто из-за той стороны Альп» – великий мастер. Другу Пиркгеймеру в Нюрнберг Дюрер с шуточной хвастливостью напишет: «Заявляю вам, что лучше моей картины вы не найдёте в целом свете...» и добавит совершенно серьёзно: «Я заставил умолкнуть всех живописцев, говоривших, что в гравюре я хорош, но в живописи не умею обращаться с красками».
Ровно сто лет провела картина Дюрера в Венеции, а в 1606-м году её отправили в Прагу: император Рудольф II Габсбургский был крупным ценителем искусства и любой ценой желал заполучить легендарную работу Дюрера. Правда, после смерти Рудольфа II картина пережила не лучшие времена: красочный слой начал разрушаться, она была исключена из коллекции Пражского града и долгое время была скрыта за стенами Страговского монастыря в Праге. Картину, с появлением которой, как считается, не только сам Дюрер, но и всё немецкое искусство триумфально шагнуло в эпоху Ренессанса, долгое время не могли видеть зрители, в разные периоды она пережила несколько грубых реставраций, отчего краски стали выглядеть агрессивнее и резче. В ХХ веке правительство Чехословакии полтора десятилетия вело сложные переговоры со Старговским монастырем, в результате их в 1934-м году «Праздник четок» наконец был выкуплен и передан в Национальную галерею в Праге.
Автор: Анна Вчерашняя
Обстоятельства создания «Праздника чёток»
Почти в каждом искусствоведческом описании «Праздника четок» указывается, что Дюрер создал картину во «второй венецианский период». Это важная ремарка, если понимать, в чем отличие между первым и вторым приездами Дюрера в Венецию. Когда уроженец Нюрнберга Альбрехт Дюрер впервые оказался в «городе лагун», где в живописи безраздельно царила династия мастеров Беллини (1, 2, 3), ему было лишь около 23-х лет и его еще никто не знал. Молодой Дюрер, не видевший до этого «вживую» ни одной античной скульптуры и мало знакомый с итальянской живописью, которая потрясла его своей раскрепощённостью в обращении с красками, светом, обнажённым человеческим телом, в качестве странствующего подмастерья посещал мастерские знаменитых венецианцев и жадно впитывал увиденное. Дюрер и венецианцы отнеслись тогда друг к другу со сдержанным любопытством.
Но через 11 лет в Венецию приехал зрелый 34-летний мастер, «мессер Альберто с другой стороны Альп», чья слава на севере Европы уже гремела, хотя и не приносила пока стабильных доходов. Дюрер недавно выпустил свой грандиозный «Апокалипсис», серию из 15 великолепных гравюр-иллюстраций к «Откровению» Иоанна Богослова, которые разошлись массовыми для своего времени тиражами.
Приехав в Венецию во второй раз и в новом статусе, Дюрер обнаружил, что венецианские живописцы встретили его ревниво. Он жаловался в письма другу Виллибальду Пиркгеймеру: «У меня много добрых друзей среди итальянцев, которые предостерегают меня, чтобы я не ел и не пил с их живописцами. Многие из них мне враги; они копируют мои работы в церквах и везде, где только могут их найти, а потом ругают их и говорят, что они не в античном вкусе и поэтому плохи». Дюрер, по-видимому, в этот приезд познакомился с художниками нового поколения, чей талант грозил затмить в будущем даже Беллини – Джорджоне и Тицианом, но не нашёл и с ними общего языка: венецианцы превыше всего в искусстве ставили возможности цвета, дюреровская гравюрная отточенность линий оставляла их равнодушными. Итальянцы ненавязчиво дали понять Дюреру, что в области колорита в сравнении с венецианцами он почти профан, его картины «слабы с точки зрения цвета».
Вдобавок Дюрер с досадой обнаруживает, что почти в каждой из художественных лавок продаются грубоватые подделки под его гравюры, подделан даже автограф – узнаваемые буквы «А» и «D», располагающиеся одна над другой. Скоро выясняется и имя плагиатора – некто не известный Дюреру Маркантонио Раймонди (а мы знаем его как ученика Рафаэля). Возмущённый Дюрер подает иск в венецианскую Синьорию – орган, призванный заботиться об общественном благе и справедливости. Но дело ему выиграть не удалось: суд разрешает Маркантонио и дальше копировать всё что заблагорассудится, только убрать подпись Дюрера.
Не встретив среди итальянцев понимания, Дюрер стал держаться поближе к своим: в Венеции была немалая и влиятельная диаспора немецких препринимателей, которым принадлежал дворец на Гранд-канале Фондако деи Тедески – знаменитое немецкое подворье, своего рода финансовый и культурный центр. Платили художникам немцы довольно щедро, и итальянцы почитали за честь получать у них заказы. Когда в начале XVI века немецкое подворье сгорело (а злые языки утверждали, что пожары, часто обрушивавшиеся на немецких купцов, не были случайными – это был намёк, что их политические и бизнес-интересы вредят Венеции), расписывать Фондако деи Тедески взялись Джорджоне и Тициан.
Задета пожаром была и немецкая приходская церковь святого Варфоломея, рядом с которой хоронили знатных и богатых немцев. Написать для отстраиваемого храма большую алтарную картину на сей раз немецкие негоцианты решили поручить своему соотечественнику, так кстати оказавшемуся в Венеции, – Альбрехту Дюреру. Неудовольствие мастеров-итальянцев было объяснимо: в руки «немецкого варвара» уходил крупный заказ, за который была обещана солидная сумма – сто десять рейнских гульденов. О Дюрере поползли по Венеции неприятные лживые сплетни.
Особенности и секреты картины Альбрехта Дюрера «Праздник четок»
В самом начале 1506 года Дюрер закупил в лавках на мосту Риальто лучших красок и принялся за работу в надежде, что уже к Пасхе его «Праздник чёток» украсит собор св. Варфоломея. Он не посвящал заказчиков в свои честолюбивые замыслы, но для себя решил: своей картиной он должен доказать тщеславным итальянцам, что и северные мастера кое-что понимают в живописи и колорите.
Иконографический тип «Праздника четок» – «святое собеседование», Sacra Conversazione, где Мария с Младенцем изображаются в окружении святых и донаторов. Задача такого типа картины – прославить Пресвятую Деву, в надежде на её покровительство городу или общине. Темой картины Дюрер выбрал «праздник четок» или «праздник возложения розовых венков». Католики считали, что четки изобрёл в XIII веке святой Доминик (основатель доминиканского монашеского ордена). По легенде, святому явилась Дева Мария и вручила четки, каждая из которых была пропитана ароматом роз. Этот сюжет был особо популярен у немецких доминиканцев, поэтому слева от трона Богоматери Дюрер поместил св. Доминика в черном монашеском плаще.
Младенец Христос возлагает венок из роз (розарий, т.е. «венок из роз» – традиционное название католических четок) на голову римского папы Юлия II, а Дева Мария украшает венком коленопреклоненного германского императора Максимилиана. За папой толпятся клирики, а за императором – миряне. Парящие в воздухе ангелы-путти держат позади Марии зелёный бархатный полог, а над ее головой – золотой венец и тоже раздают всем розовые венки, как бы благословляя и включая всех без исключения в общую приподнятую атмосферу празднества. В венках чередуются белые и алые бутоны, первые из которых символизируют радость (по другому толкованию, чистоту Девы Марии), а вторые – будущие крестные страдания Христа. В плотной толпе, характерной для церковных празднеств, различимы и конкретные исторические фигуры. Св.Доминик возлагает свой венок на кардинала Доменико Гримани, известного венецианского покровителя искусств, а у правого края картины, весь в черном, изображён архитектор Джироламо Тодески, проектировавший немецкое подворье. Есть среди персонажей и сам Дюрер – в правом верхнем углу, у дерева.
Для «Праздника чёток» Дюрер сделал огромное количество рисунков, пытаясь добиться, чтобы многолюдность не воспринималась как перегруженность. Весной он понял, что со своим перфекционизмом к Пасхе не успевает, скоро стало ясно, что не успеет и к Троице. Заказчиков-немцев грел, конечно, патриотический пафос картины (немецкий император изображается здесь таким же благословенным, как и римский папа), но совсем не радовало нарушение дедлайнов, они торопили Дюрера и грозили снизить плату до 85 гульденов. Дюрер, изображённый в углу картины, держит в руках свиток, на котором написано, что он закончил «Праздник четок» в пять месяцев, но письма Дюрера свидетельствуют о том, что работа длилась гораздо дольше. Лишь осенью 1506 года немцы получили картину в своё распоряжение.
Дальнейшая судьба «Праздника четок» Дюрера
Картина еще не была перевезена в церковь из мастерской Дюрера, когда желание увидеть её изъявили два самых известных человека Венеции – престарелый, но всё еще держащий пальму первенства и влияния в своих руках главный художник республики Джованни Беллини и венецианский дож Леонардо Лоредан.
Визита дожа Дюрер ждал с неприятным предчувствием. Основания опасаться скандала у него были веские. И дело было вовсе не в том, что картина могла посоперничать в своём живописном качестве с шедеврами венецианцев. Дело было в политике: в молитвенном единении папы Юлия II и германского императора Максимилиана Лоредан мог узреть намёк на недружественный для Венеции союз Германии и Рима (а так бывало в действительности, и не раз: когда, например, в 1508-м году Максимилиан направится в Рим для коронования, Венеция официально запретит ему пересекать свои территории, и это станет поводом для войны и очередного дележа земель). Но дож повёл себя дипломатично и мудро. Он рассуждал о том, что христианским народам разумнее поддерживать мир между собой, ведь у них есть общая внешняя угроза – османы. А Альбрехту Дюреру Лоредан предложил стать художником Венецианской республики (большая честь для иностранца!) с годовым доходом в 200 дукатов. Дюрер предложение с благодарностью, но и с облегчением отклонил: пусть в Венеции останется его картина, а сам он возвращается на родину, он очень скучает по Нюрнбергу.
Джованни Беллини, по легенде, пришёл от «Праздника четок» в восторг. И то сказать: Дюрер сделал в картине прямой реверанс творчеству мэтра – ангел с лютней в центре словно сошёл с алтаря самого Беллини. Но не только это растрогало старика. «Какие сияющие чистые краски! Сколько в них жизни!» – повторял он. Не удержался от сравнения, подразумевая себя и брата Джентиле: почти как у лучших венецианских мастеров! И какая тонкая работа! А не покажет ли «мессер Альберто» ему кисти, которыми он пользовался, когда писал «Праздник четок»? Дюрер с готовностью выложил на стол свои инструменты. Долго старый Беллини перебирал их, вертел в руках, а потом заявил: «Но здесь нет кисти, которой вы писали волосы Пресвятой девы!» «Нет, – возразил ему Альбрехт Дюрер, – все мои кисти здесь». Тогда Беллини потребовал от Дюрера показать, как именно он держит кисти, когда прописывает самые тонкие фрагменты своих картин. Ах, вот так, «по-немецки», почти перпендикулярно холсту? Так вот в чем дело!..
Больше в Венеции никто не посмеет усомниться, что «мессер Альберто из-за той стороны Альп» – великий мастер. Другу Пиркгеймеру в Нюрнберг Дюрер с шуточной хвастливостью напишет: «Заявляю вам, что лучше моей картины вы не найдёте в целом свете...» и добавит совершенно серьёзно: «Я заставил умолкнуть всех живописцев, говоривших, что в гравюре я хорош, но в живописи не умею обращаться с красками».
Ровно сто лет провела картина Дюрера в Венеции, а в 1606-м году её отправили в Прагу: император Рудольф II Габсбургский был крупным ценителем искусства и любой ценой желал заполучить легендарную работу Дюрера. Правда, после смерти Рудольфа II картина пережила не лучшие времена: красочный слой начал разрушаться, она была исключена из коллекции Пражского града и долгое время была скрыта за стенами Страговского монастыря в Праге. Картину, с появлением которой, как считается, не только сам Дюрер, но и всё немецкое искусство триумфально шагнуло в эпоху Ренессанса, долгое время не могли видеть зрители, в разные периоды она пережила несколько грубых реставраций, отчего краски стали выглядеть агрессивнее и резче. В ХХ веке правительство Чехословакии полтора десятилетия вело сложные переговоры со Старговским монастырем, в результате их в 1934-м году «Праздник четок» наконец был выкуплен и передан в Национальную галерею в Праге.
Автор: Анна Вчерашняя
