Японский мостик (Пруд с водяными лилиями, симфония в розовом)

Очень интересно судить о статусе и популярности художника в определенное время по истории какой-нибудь его картины. Вот например, эта работа с японским мостиком. Музей Орсе, в коллекции которого картина находится сейчас, рассказывает обо всех предыдущих владельцах и датах покупки. Итак, картина написана в 1900 году – и в том же году она попадает в галерею арт-дилера Поля Дюрана-Рюэля. 21 ноября. Уже на следующий день, 22 ноября, она оказывается в личной коллекции банкира Исаака де Камондо. А спустя 11 лет, еще при жизни художника, по завещанию графа де Камондо эта картина становится собственностью Лувра.

В 1900 году Моне – уже звезда. Дюран-Рюэль проводит его персональные выставки. Французские, русские и американские коллекционеры толпятся у дверей галереи, пишут, просят – они готовы заранее выкупить все, что Моне еще только дописывает в мастерской. Темза – так Темза, стога – так стога. Японский мостик – забирают не глядя. Готовят кошельки и отсчитывают тысячи франков. Картины Клода Моне в этом году размещают на Всемирной выставке. Он зарабатывает огромные деньги и даже покупает в коце 1900 года автомобиль. В его саду работает целая команда садовников, он заказывает саженцы и семена из-за границы. Даже зимой из теплиц Моне к столу подают свежие фрукты. Художнику 60 лет – и его признали даже самые яростные противники импрессионизма, критики, которые еще 20 лет назад готовы были уничтожить. Дети, свои и приемные, раъехались по разным городам и странам, служат в армии, участвуют в автогонках, женятся, выходят замуж. В розовом доме с зелеными ставнями становится тихо.

Моне мог бы писать бесконечные вариации стогов на закате или тополей в разное время года – благо, сезоны продолжали сменять друг друга, а погода в Живерни радовала разнообразием. Но как раз сейчас, в эти счастливые и сытые времена, настоение Моне меняется, как у подростка: удавшийся набросок приводит его в восторг, неожиданная смена погоды, которая не дает закончить работу, вгоняет в отчаянье и уныние. Он задумал новое испытание: «Пытаюсь делать вещи совершенно невозможные. Хочу написать воду, в глубине которой колышется трава… Смотреть на это чрезвычайно приятно, но передать на холсте трудно до безумия. А я, как ненормальный, делаю все новые и новые попытки!»

Моне еще съездит в Лондон, сделает большой цикл картин с видами на лондонские мосты (1, 2)и на Вестминстерский дворец, но ездить куда-то за сюжетами ему хочется все меньше. Рядом с его домом – несколько гектаров огромной, бесконечно изменчивой, цветущей мастерской под открытым небом, пруд с нимфеями и японский мостик. Моне склоняется над водой, ближе и ближе, всматривается в глубину, с его картин постепено исчезнет линия горизонта, скроется небо – и останется только вода. У 60-летнего Клода Моне впереди еще 26 лет – и самое грандиозное, самое завораживающее, самое дерзкое путешествие по глубинам небольшого садового пруда с нимфеями. Многометровые полотна с колышущейся водой и крохотными маяками-кувшинками, которые не дают упасть в обморок от головокружения и качки, которые держат взгляд и обеспечивают равновесие. Для великого замысла стареющему художнику нужно с каждым годом все меньше: Живерни, крохотный угол сада, уходящая за пределы видимости линия мостика, несколько нимфей, колышущаяся толща воды.

Автор: Анна Сидельникова