Штрихи к портрету: 8 историй из бурной жизни Леона Бакста

В жизни Бакста был период, когда художник оказался заложником своей прислуги. Вскоре после революции Бакст узнал, что в России от голода умерла его сестра Розалия. Художник слег с нервным срывом. У него обострилась чувствительность, он резко реагировал на любой раздражитель: звук, свет, прикосновения. В этот период возле него не было никого из близких, а лишь прислуга, некая Линда. У нее имелась доверенность на получение денег, и она вместо того, чтобы ухаживать за больным, терроризировала его. Все деньги, которые приходили на его имя, она забирала себе, требовала, чтобы он вписал в завещание ее и мужа. Каким-то чудом измученному художнику удалось связаться со своим американским другом и покровительницей Алис Гаррет. Узнав, в какой беде оказался Бакст, Алис выслала денег в Лозанну его сестре Софие Клячко, чтобы та смогла приехать в Париж. Софии знала о бедственном положении брата, но не имела средств на переезд. Даже доктор писал ей: «Если вы любите вашего брата и дядю, вы немедленно приедете — он здесь пропадает в одиночестве и зависимости от недостойных людей!». Получив деньги, сразу же приехала старшая племянница, а позже и София с детьми. Ушлую служанку выставили вон, Бакст был спасен и вскоре поправился.

Читать лекцию проще, чем писать картины! Да и выгоднее. К выводу о преимуществах чтения лекций перед созданием художественных полотен Леон Бакст пришел в 1923 году, после того как выступил в нью-йоркском отеле Плаза со своей самой известной лекцией о моде и дизайне «L'Art du Costume et les lois, ces applications selon toute individualite». Гонорар за мероприятие составил две тысячи долларов. Текст лекции был опубликован в журнале Vogue. Баксту это дело чрезвычайно понравилось, и он написал сестре, что желает еще таких лекций: «Это точно гастроли Шаляпина — приятно и гораздо легче, чем картины».

Леон Бакст — сын брата и сестры, но не спешите беспокоиться. Еврейский вопрос в жизни Бакста появлялся неоднократно. А начался он с того, что Леон Бакст, он же Лев Бакст, он же Лейб-Хаим Израилевич, формально является ребенком брата и сестры. Нет-нет, ни о каком кровосмешении речи нет. Дед Леона, тот самый Бакстер, чья фамилия стала основой для выбранного художником псевдонима, обладал талантом портного, хорошим вкусом и житейской смекалкой. Известный гродненский коммерсант, он занимался поставками сукна для русской армии. Соответственно, «за заслуги перед отечеством» мог не особо обращать внимание на закон о черте оседлости для евреев. Он решил перебраться в Петербург, а чтобы взять с собой любимую дочь с семьей, сделал остроумный ход: усыновил зятя, после чего преспокойно поселился в Петербурге «вместе с детьми».

Леон Бакст в юности побывал в роли «художественного раба». Литературные рабы, во-первых, не всегда рабы, а во-вторых, отнюдь не изобретение современности. Среди художников такие истории тоже случались. Барон Дмитрий Бенкендорф был самым влиятельным членом Общества акварелистов Альбера Бенуа. Страстный любитель живописи (да и как художник скорее любитель) и активный участник выставок, к каждой он представлял по 30−40 работ. Но количество при этом, мягко говоря, превалировало над качеством. Тут-то в дело вступал Лев Бакст и приводил работы барона в состояние, в котором их уже можно было показывать. Это делалось тайно, хотя большой тайны для окружающих не представляло. Бенкендорф эту «помощь», разумеется, оплачивал, но порядок оплаты был в разы ниже того, что барон выручал за как бы свои рисунки у великосветских знакомых. Тем не менее, он таки отблагодарил Бакста, хоть и не так прямо, но весьма существенно: по его рекомендации тогда еще начинающего художника взяли учителем рисования к детям великого князя Владимира Александровича.

Встреча с Чайковским помогла Баксту определиться с призванием. По заверениям Леона Бакста, окончательно с призванием определиться ему позволило знакомство с Чайковским. Художник рассказывал, что в 1890 году присутствовал на генеральной репетиции «Спящей красавицы» в Мариинском театре и там познакомился с композитором и даже показал ему первые наброски к балету. Официальных подтверждений этой истории нет, но декорации для «Спящей красавицы» Бакст писал дважды: для гастролей в Нью-Йорке труппы Анны Павловой в 1916 году, и для антрепризы Дягилева в 1921 году. И плюс — настенная роспись для Ротшильдов.

Бакст расписывал для Ротшильдов стены и писал портреты членов семьи. Выбор сюжета для росписи был предоставлен художнику, и он избрал «Спящую красавицу». Заказ сделан еще в 1913 году, а работал Бакст над ним до 1922 года. В 1921 году к основному заказу прибавилась работа над дизайном зала, в котором планировалось размещать полотна. Оформление интерьеров не было Баксту в новинку. Помимо работы над театральными декорациями в России, он был достаточно востребованным дизайнером интерьеров. Именно Бакст оформлял выставки «Мира искусства» и даже занимал должность дизайнера мебели и интерьеров в обществе «Современное искусство». Сохранилась переписка Бакста с Ротшильдами, в которой он настаивает, что изготовители ни в коем случае не должны вносить «усовершенствования» в его эскизы — к чему такое приводит, он хорошо знал.

Изначально планировалось разместить работы в особняке Ротшильдов на Парк-стрит, 34 (с окнами на Гайд-парк). Но в итоге они были выставлены в лондонском доме на Сент-Джеймс-плейс, 23. А вот след созданных Бакстом в этот период эскизов теряется, лишь время от времени отдельные экземпляры появляются на аукционах.

Американский текстильный магнат делает ставку на Бакста — и выигрывает! Американский бизнесмен Артур Селиг занимался производством шелка. В 1923 году он заказал Леону Баксту создать рисунки тканей. Но его компаньоны эту инициативу не поддержали. Выбирая между Бакстом и партнерами, Селиг поставил на Бакста — и не прогадал. В итоге он открыл новое дело, сменив в названии компании свою фамилию на Zelig (поскольку вариант Selig использовался в покинутом им проекте), и открыл магазин в Нью-Йорке. Успех был ошеломительным, сам Бакст, побывав в магазине, пришел в восторг от такой отличной реализации. А вот бывшие компаньоны Артура Селига вряд ли радовались собственной недальновидности.

Леон Бакст отлично одевал женщин, но с не меньшим удовольствием раздевал. Бакст не разделял искусство на высокое и низкое и не считал постыдной работу над дизайном тканей. Европейские и американские модницы с восторгом облачались в ткани, расписанные по его эскизам. Но сам Бакст утверждал, что «для художника не существует одежды». Такую пикантную подробность приводит Борис Носик в своей книге о русских эмигрантах в Париже. По его словам, в Петербурге в начале века была чрезвычайно популярна Людмила Вилькина, поэтесса, известная своими многочисленными романами едва ли не больше, чем собственно произведениями. Она показала другому именитому поклоннику (Валерию Брюсову) письмо от Бакста, в котором тот уверяет: «Для художника не существует одежды. Я мысленно вижу вас голой, любуюсь вашим телом, хочу его».

Заглавная иллюстрация:
— Амедео Модильяни. Портрет Леона Бакста.
— Валентин Серов. Портрет Льва Бакста.

Автор: Алена Эсаулова