Шевченко-поэт и Шевченко-художник — настолько разные творческие воплощения, что сложно представить себе, как эти две ипостаси совмещались в одном человеке. Непримиримый бунтарь и борец за свободу, облекающий свои радикальные взгляды в стихотворную форму. И одновременно — романтик и лирик, в равной степени увлекающийся как живописанием женской красоты, так и тихих пейзажей горячо любимой родины. Первые успехи в рисовании Шевченко начал делать задолго до увлечения стихосложением, и именно благодаря художественному таланту он смог освободиться от крепостничества. На протяжении трех десятилетий он создал около тысячи рисунков и картин акварелью, маслом, тушью и карандашом, а также гравюр. К сожалению, почти триста работ считаются утраченными.
Крестьянская семья, 1843
Чаще всего Шевченко применял бумагу, карандаши и акварель, а «Крестьянская семья» — одна из немногих его картин, написанных маслом на холсте. Это идеализированное представление о семейном счастье, каким видел его художник, и которого так страстно жаждал. В детстве ему остро не хватало внимания родителей: мать Катерина трудилась в поле, отец Григорий часто отсутствовал, так как занимался чумацким промыслом. Поэтому за маленьким Тарасом присматривала главным образом старшая сестра Екатерина. Когда ему было девять, умерла мама, а два года спустя мальчик стал круглым сиротой. Повзрослев, он грезил о создании семьи, но Шевченко отчаянно не везло: он то влюблялся в замужнюю даму, то чуть не связал себя узами брака с женщиной дурной репутации. Его мечта так и осталась жить на холсте, где на залитом солнце подворье родители радуются первым шагам своего малыша в компании веселого пса, а почтенный дед наслаждается заслуженным отдыхом у чисто выбеленной хаты. Не по годам осмысленный взгляд младенца, направленный прямо на зрителя, а также некоторое подобие благословляющего жеста создают сходство композиции с классическими изображениями святого семейства — маленького Иисуса с Девой Марией и Иосифом.
Крестьянская семья
1843, 72.5×60 см
Портрет П. В. Энгельгардта, 1833
Помещик Павел Васильевич Энгельгардт сыграл немалую роль в судьбе Шевченко. Во-первых, Тарас до 24-х лет был у него крепостным. А во-вторых, он немало повлиял на становление юноши в качестве художника. Когда тот захотел учиться у маляра, который расписывал купола храма, то по закону должен был принести справку о согласии на это своего помещика. Но вместо справки Шевченко получил от Энгельградта направление работать на кухне, а затем барин стал брать его в поездки, где он должен был выполнять разные мелкие поручения. Однажды помещик застал юношу за упражнениями в рисовании и настолько впечатлился, что захотел сделать его в своим личным живописцем, поэтому все-таки разрешил учиться ремеслу. А после переезда Энгельгардта в Петербург Тараса отправили в артель декоратора Василия Ширяева, где он трудился в качестве подмастерья, а также осваивал акварельную живопись. «Однажды тот же Энгельгардт увидел у Нечипоренко [друга Шевченко] работу своего крепостного артиста, которая ему, верно, очень понравилась, потому что он начал привлекать его для снятия портретов с своих любимых любовниц, за которые иногда и награждал рублем серебра, не более», — вспоминал Шевченко в автобиографии.
Портрет П.В. Энгельгардта
1833, 8.4×10.3 см
Существует и другая версия касательно благосклонности помещика к юному художнику. Из-за того, что перед смертью отец Шевченко вычеркнул его из списка наследников, а также путаницы с именем матери в документах, ему приписывают возможное родство с Энгельгардтом. И хотя этому предположению нет никаких подтверждений, при желании можно даже обнаружить некоторое сходство во внешности барина на портрете с чертами юного Шевченко на его автопортретах — тот же широкий лоб, пропорции и овал лица. К этой версии, конечно, могли также привести попытки объяснить чрезвычайную одаренность простого крестьянского мальчика выдающимися художественными и поэтическими способностями.
Автопортрет , 1840
Один из самых известных, канонических автопортретов Шевченко и также одна из редких его работ маслом. Юный, еще не обзаведшийся узнаваемыми усами художник смотрит на зрителя проницательным, твердым взглядом. Холст написан в период его расцвета и первых значительных успехов. За два года до создания автопортрета Шевченко наконец стал свободным человеком, после того как его выкупили из крепостничества за немыслимые по тем временам две с половиной тысячи рублей, собранные силами Брюллова, Жуковского и даже членов императорской семьи на специально организованном для этой цели аукционе. Он тут же стал студентом Академии художеств и спустя год получил серебряную медаль за этюд «Бойцы». В это же время Шевченко начал писать первые стихотворения, а в 1840 году вышел сборник его поэзии «Кобзарь». Трудно представить себе, что глубокие и ставшие мгновенной классикой строки из этой книги принадлежат перу 26-летнего юноши с автопортрета, а не перу умудренного годами и опытом старца с более поздних картин Шевченко.
Автопортрет
1840, 45×43 см
Одалиска, 1840
Среди работ Шевченко нередко встречаются изображения обнаженной натуры — как женской, так и мужской. Тела представителей обоих полов на его картинах как правило пышут здоровьем и соответствуют классическим стандартам красоты античности и Ренессанса. Прекрасная «Одалиска» — подлинный гимн красоте женского тела: любование им отражается в каждом блике света, ласкающем гладкую кожу натурщицы, в каждой линии, нежно описывающей ее безупречные изгибы. Многочисленные драпировки разных фактур усиливают ощущение неги, буквально напитавшей пространство опочивальни. Праздник жизни и цвета в гамме полотен Ван Гога органично соседствует с почти импрессионистским настроением картины. В марте 2021 года эта работа Шевченко украсила первые в истории Украины почтовые марки с изображением обнаженного женского тела в рамках серии «Ее величество — женщина» (вместе с работой современного украинского художника Андрея Чебыкина «Энергия II» из фондов Национального художественного музея Украины).
Одалиска
1840, 16.3×20.5 см
Портрет Анны Закревской, 1843
Во время путешествия по Украине в 1843 году Шевченко знакомится с помещиком Платоном Закревским и его супругой Анной, после чего пишет их парный портрет . И хотя две работы должны гармонично дополнять друг друга, они исполнены в настолько разной манере, что не смотрятся как части единого ансамбля. Помещик выглядит равнодушным и жестоким, его портрет в целом кажется безжизненным, холодным и даже отталкивающим.
Портрет Платона Закревского
1843, 40.1×52 см
Изображение его жены, напротив, так и дышит нежностью и теплом: все линии на холсте плавные и округлые, как будто Шевченко не просто писал этот портрет
, но на самом деле гладил светлый лик Анны своей кистью.
Ни художнику, ни его модели не удалось скрыть своих чувств: их связывал страстный роман, который закрутился осенью 1844-го, когда чета Закревских приехала с визитом в Петербург. А в июле 1845 года Анна родила дочь Софию, на крестинах которой Платон почему-то даже отказался присутствовать. Официально у Шевченко, который так и не смог создать собственную семью, никогда не было детей. Но одна из потомков Закревских — Колетт Артвидж, проживающая в Люксембурге, — в беседе с журналистами утверждала, что ее бабушка София очень даже могла быть дочерью великого Кобзаря.
Ни художнику, ни его модели не удалось скрыть своих чувств: их связывал страстный роман, который закрутился осенью 1844-го, когда чета Закревских приехала с визитом в Петербург. А в июле 1845 года Анна родила дочь Софию, на крестинах которой Платон почему-то даже отказался присутствовать. Официально у Шевченко, который так и не смог создать собственную семью, никогда не было детей. Но одна из потомков Закревских — Колетт Артвидж, проживающая в Люксембурге, — в беседе с журналистами утверждала, что ее бабушка София очень даже могла быть дочерью великого Кобзаря.
Портрет Анны Закревской
1843, 39.6×51 см
Катерина, 1842
Картина иллюстрирует поэму Шевченко, написанную несколькими годами ранее и посвященную дню его освобождения от крепостничества, а также Василию Жуковскому, благодаря усилиям которого это стало возможно. В основе сюжета — история девушки Катерины, которая рожает внебрачного ребенка от заезжего русского офицера. О создании картины Шевченко рассказывает в письме Григорию Тарновскому — украинскому помещику и меценату, которому художник впоследствии и подарил эту работу: «Я нарисовал Катерину в то время, как она попрощалась со своим москаликом и возвращается в деревню, на околице под куренем дед сидит, ложечки себе строгает и грустно смотрит на Катерину, а она сердечная едва не плачет и поднимает красный передник, потому что уже, знаете, немножко того… а москаль удирает за своими, только пыль ложится — собачка еще плохонькая догоняет его и как будто лает. На одной стороне могила, на могиле ветряная мельница, а там уже степь только виднеется. Такая моя картина».
Катерина
1842, 93.5×72.3 см
Картина отлично иллюстрирует успехи Шевченко в освоении передачи игры света и тени: сияющие блики искусно подсвечивают и ангельскую красоту девушки, и светлые одежды крестьянина, с сочувствием взирающего на нее, и даже шелковистую шерстку пса, облаивающего удирающего подлеца. Благодаря этому мастерству художник даже получил титул «украинского Рембрандта». Помимо основного сюжета, картине приписывают символическое изображение отношений между Российской империей в виде подлого солдата и веками угнетаемого ею украинского народа, олицетворенного прекрасной Катериной. В таком контексте кажется не совсем случайным топорик, будто бы невзначай оказавшийся у ее ног, и становится более понятным трусоватый взгляд ее обидчика, опасливо озирающегося на беззащитную девушку.
В Киеве, 1844
Шевченко увлекался созданием офортов и именно за успехи в гравировании Академия художеств присудила ему звание академика в 1859 году. А несколькими годами ранее, в середине 1840-х годов, он задался целью создать альбом офортов под названием «Живописная Украина», посвященный своей родине. С началом работы над изданием художник обращается к разным влиятельным особам с просьбой помочь ему издать серию гравюр. В письме губернатору Чернигова Павлу Гессе он раскрывает детали своего замысла: «Мне кажется, будь родина моя самая бедная, ничтожная на земле, и тогда бы она мне казалась краше Швейцарии и всех Италии. Те, которые видели однажды нашу страну, говорят, что желали бы жить и умереть на ее прекраснейших полях. Что же нам сказать, ее детям, должно любить и гордиться своею прекраснейшею матерью. Я, как член ее великого семейства, служу ей ежели не на существенную пользу, то, по крайней мере, на славу имени Украины».
В Киеве
1844
В планах художника был выпуск 12-ти эстампов ежегодно в рамках этого цикла, но из-за недостатка средств удалось издать только один альбом, куда вошло 6 офортов: «В Киеве», «Выдубицкий монастырь», «Старосты», «Судный совет», «Сказка», «Дары в Чигирине 1649». Это стало единственным персональным художественным изданием, опубликованные при жизни Шевченко. В нем впервые в истории Украины говорилось о роли изобразительного искусства в социальной сфере. Художник до конца своих дней продолжал совершенствоваться в гравировании, и его наработки немало продвинули искусство гравюры в стране.
Сказка
1844
Текст на офорте «Сказка» («Казка»): «А видкиля и куди богъ несе Господа москалю? и де таки табачку бралы: чи несчимиричкою часомъ?! бо мы васъ знаемо пиддобрики!!! …Изъ самой расЂи идемъ на тотъ свЂтъ судариня смерть… а табачок истинно Лубенскій…»
Пожар в степи, 1848
Неполных десять лет прожил Шевченко свободным человеком, вольным делать все что ему заблагорассудится. В 1847 году он был арестован за поэтические высказывания против императора. В составленном на него докладе значилось: «Шевченко … сочинял стихи на малороссийском языке самого возмутительного содержания. В них он то выражал плач о мнимом порабощении и бедствиях Украины, то возглашал о славе гетманского правления и прежней вольнице казачества, то с невероятною дерзостью изливал клеветы и желчь на особ императорского дома, забывая в них личных своих благодетелей… С любимыми стихами в Малороссии могли посеяться и впоследствии укорениться мысли о мнимом блаженстве времен гетманщины, о счастии возвратить эти времена и о возможности Украйне существовать в виде отдельного государства». Император подписал решение, по которому Шевченко был сослан в Оренбургский край на рекрутскую повинность, с полным запретом заниматься стихосложением и рисованием. Последнее давалось ему особенно тяжело. Он писал одному из своих товарищей: «Я страшно мучаюсь, потому что мне запрещено писать и рисовать… Пришлите ящичек ваш, где есть все дело (речь идет о красках), альбом чистый и хоть одну кисть Шариона. Хотя иногда посмотрю, все-таки легче станет».
Пожар в степи
1848
Облегчение настало, когда Шевченко приняли в качестве художника в состав экспедиции по изучению Аральского моря. Ему поручили зарисовывать особенности местных ландшафтов и заселявших побережье народностей. Благодаря этому появилось множество рисунков, созданных будто на лету, но при этом метко ухвативших своеобразный поэтический дух скупых степных пейзажей. Обходясь минимумом изобразительных средств, Шевченко удалось запечатлеть буйство огненной стихии на контрасте с повседневным бытом местных кочевников. К сожалению, вести о том, что Шевченко снова взялся за кисть, вскоре дошли до столицы, и ему опять запретили это делать.
Поминовение умерших (Казашка Катя), 1857
Рисование было для Шевченко смыслом жизни, и никакие запреты не могли помешать ему время от времени прибегать к спасительному занятию. Привыкший к живописным просторам Украины, он унывал от скудных пейзажей, среди которых ему суждено было провести десять лет жизни. «Редко можно встретить подобную бесхарактерную местность, — писал он. — Плоско и плоско. Местоположение грустное, однообразное, тощие речки Урал и Орь, обнаженные серые горы и бесконечная Киргизская степь». Когда только выпадала такая возможность, художник спасался рисованием: он запечатлевал простые сценки из казахского и киргизского быта, продолжая оттачивать технику передачи тонких нюансов света и тени при помощи одного карандаша.Портрет казашки Кати создан им в 1857 году, уже в самом конце ссылки. На нем изображен обычай поминовения умерших, который показался Шевченко примечательным и поэтическим, он описывал его в одном из своих писем своему товарищу. На протяжении ночи над усопшим горит емкость с бараньим жиром, а утром ее заливают водой и отдают выпить птицам, чтобы они помолились за душу почившего родственника. На рисунке юная казашка с тяжелыми косами в национальном наряде едва освещена тихим пламенем ритуального светильника. Мистическая, даже благоговейная атмосфера делает портрет похожим изображение благочестивой девы из евангельского сюжета, верно хранившей огонь в лампаде в ожидании своего суженого.
Поминовение умерших (Казашка Катя)
1857, 27.6×21.5 см
Автопортрет , 1861
За десять лет ссылки друзья и соратники в Петербурге не забывали о Шевченко: вице-президент Академии художеств граф Федор Толстой и его супруга продолжали настойчиво ходатайствовать о его освобождении, и в 1857 году он наконец смог вернуться к обычной жизни. Однако тяготы и длительные лишения оставили след в душе художника и поэта. На его поздних автопортретах запечатлен практически старик, хотя на них Шевченко всего лишь чуть больше 45 лет. Тяжелый, погруженный в глубокие думы взгляд, темная цветовая гамма — таким мы привыкли видеть Кобзаря на страницах школьных учебников. К слову, незадолго до смерти Шевченко трудился над созданием украиноязычных учебников для простых людей.
Автопортрет
1861, 59×49 см
Тілько ворог, що сміється…
Смійся, лютий враже!
Та не дуже, бо все гине —
Слава не поляже;
Не поляже, а розкаже,
Що діялось в світі,
Чия правда, чия кривда
І чиї ми діти.
Наша дума, наша пісня
Не вмре, не загине…
От де, люде, наша слава,
Слава України!
Смійся, лютий враже!
Та не дуже, бо все гине —
Слава не поляже;
Не поляже, а розкаже,
Що діялось в світі,
Чия правда, чия кривда
І чиї ми діти.
Наша дума, наша пісня
Не вмре, не загине…
От де, люде, наша слава,
Слава України!
Тарас Шевченко, «До Основ’яненка»
