Дадаизм
, или кратко «дада» — интригующая, и в то же время хорошо известная художественная шутка, насмешка над старыми порядками и общественным мнением. Артхив уже рассказывал об этом удивительно серьезном явлении, а сегодня публикует перевод эссе Джулии Волкофф, журналиста и автора Artsy.net, о влиянии русских художников и литераторов на международное движение дадаистов. Похоже, русский авангард
успешно внедряют в мировой «дада — контекст».
Анархическое литературно-художественное движение, известное как «дада», появилось чуть более 100 лет назад в кабаре «Вольтер» в Цюрихе. Противоречивый дух дадаизма, воплощенный в большей степени общей страстью к преодолению косности современного общества, нежели особым стилем, был реакцией на ужасы Первой мировой войны.
Невеста, раздетая своими холостяками, одна в двух лицах (Большое стекло)
1923, 277.5×177.8 см
«Согласно одной из легенд, он появился благодаря австрийскому писателю Рихарду Хюльзенбеку, который произвольно воткнул нож в словарь, и слово, в которое попало острие („dada“ — французское просторечное выражение, обозначающее игрушечную лошадку-качалку), стало названием для нового творческого течения.
По другой версии, слово „дада“ обнаружил в словаре один из основателей движения Тристан Тцара. В манифесте 1918 года он писал: „На языке негритянского племени Кру оно означает хвост священной коровы, в некоторых областях Италии так называют мать… <…> Это могло быть и воспроизведением бессвязного младенческого лепета. Во всяком случае — нечто совершенно бессмысленное, что отныне и стало самым удачным названием для всего течения“…» — Артхив
По другой версии, слово „дада“ обнаружил в словаре один из основателей движения Тристан Тцара. В манифесте 1918 года он писал: „На языке негритянского племени Кру оно означает хвост священной коровы, в некоторых областях Италии так называют мать… <…> Это могло быть и воспроизведением бессвязного младенческого лепета. Во всяком случае — нечто совершенно бессмысленное, что отныне и стало самым удачным названием для всего течения“…» — Артхив
Основателями движения стали Хуго Балль и Тристан Тцара. Постепенно дадаизм
стал популярен в Западной Европе, а затем и в Нью-Йорке, где эстафету приняли ироничные провокаторы Марсель Дюшан и Франсис Пикабия.
Однако есть те, о ком, кажется, совершенно забывают в русле обсуждения этого фанатично-абсурдного искусства: русские. Балль писал, что выбрал наименование «дада», потому что оно отражает бессмысленные ценности, которые он поддерживал. «По-французски „дада“ это „лошадка-качалка“, — объяснял он. По-немецки это значит „до свидания“, „отвали от меня“, „увидимся как-нибудь“. Но самое базовое определение можно найти в русском языке: да, да!»
Несколько радикальных художественных экспериментов заставили немецкого художника и режиссера Ганса Рихтера заключить в своей книге 1965 года «Дада: искусство и анти-искусство», что «предпосылки дада
, похоже, впервые появились в России».
В 1911 году «Мона Лиза» Леонардо да Винчи (1503−1506 годов) была украдена из парижского Лувра тремя рабочими. Скандал, сопровождавший эту широко обсуждаемую кражу, привел утраченную картину к статусу культового произведения. Впоследствии она стала мишенью для авангардистов, желающих подорвать буржуазное общество своим собственным «анти-искусством». Истории искусства известен и другой случай — когда Дюшан лихо подрисовал усы на открытке с изображением Моны Лизы в своем «реди-мейде» L.H.O.O.Q. 1919 года.
А за семь лет до этого молодой франко-грузинский художник по имени Илья Зданевич попытался ниспровергнуть шедевр Леонардо, отказавшись от традиционных художественных ценностей в пользу радикальных современных идеалов.
В 1911 году «Мона Лиза» Леонардо да Винчи (1503−1506 годов) была украдена из парижского Лувра тремя рабочими. Скандал, сопровождавший эту широко обсуждаемую кражу, привел утраченную картину к статусу культового произведения. Впоследствии она стала мишенью для авангардистов, желающих подорвать буржуазное общество своим собственным «анти-искусством». Истории искусства известен и другой случай — когда Дюшан лихо подрисовал усы на открытке с изображением Моны Лизы в своем «реди-мейде» L.H.O.O.Q. 1919 года.
А за семь лет до этого молодой франко-грузинский художник по имени Илья Зданевич попытался ниспровергнуть шедевр Леонардо, отказавшись от традиционных художественных ценностей в пользу радикальных современных идеалов.
L.H.O.O.Q
1919, 19.7×12.4 см
На фотографии 1912 года Зданевич смотрит в книгу с репродукцией картины да Винчи. В том же году он прочитал яркую лекцию для художественно-литературного общества в Троицком театре в Санкт-Петербурге, где заявил, что Мона Лиза не стоит внимания. «Искусство должно отражать современность, на мой взгляд; пара современных ботинок более ценна, более возвышенна и полезна, чем все полотна Леонардо да Винчи», — заявил он. «Джоконда, иди к черту, Джоконда! Мы должны представлять большой город. Мы должны рисовать пощечины и уличные драки». Посыл Зданевича воплотил революционный дух, который вдохнул жизнь в дадаизм в России.
«Сам Ильязд говорил: „Лучшая судьба поэта — быть забытым“. Кем же был и кем стал сын польского преподавателя французского языка и грузинской пианистки, ученицы Чайковского, родившийся в Тифлисе в конце ХIХ века?..» — читайте в Артхиве
«Русский дадаизм 1914−1924», завершившаяся осенью 2018-го выставка в мадридском Центре искусств королевы Софии, была призвана вернуть русских в дадаистский дискурс, демонстрируя их радикальный вклад во всех сферах искусства — от живописи, гравюры и книгоиздания до коллажа, реди-мейда, перформанса, фотографии и кинематографа.
Куратор Маргарита Тупицына, организовавшая выставку и выпустившая сопутствующий каталог, стремится пролить свет на уникальную позицию русских дадаистов. «Дадаизм проявился в разных странах, при разных обстоятельствах», — сообщила она порталу Artsy. Однако только в России стало возможным то, что отказ авангардистов от прошлого напрямую повлиял на их политическое и социальное будущее.
Наль. Футуризм
в деревне. 1914. Фото: Государственный литературный музей. Источник: museoreinasofia. es
«Русские работали в довольно уникальной атмосфере государственной поддержки и непосредственно участвовали в создании государственных институций», — отметила Тупицына. «Их влияние было беспрецедентно широко распространено и повлияло на образование миллионов людей».
Михаил Матюшин, Алексей Крученых и Казимир Малевич. 1913 г.
Источник фото: Museo Nacional Centro de Arte Reina Sofía
Источник фото: Museo Nacional Centro de Arte Reina Sofía
Большевистская революция 1917 года во главе Владимиром Лениным (в изгнании он жил через дорогу от кабаре «Вольтер») ознаменовала конец столетий царской власти. Возникшая Коммунистическая партия представляла изменения — новый мировой порядок — которые Фрэнсис Скотт Фицджеральд в романе 1934 года «Ночь нежна» назвал «величайшим экспериментом в истории человечества». Этот бурный период утопических марксистских экспериментов закончился вместе со смертью Ленина в 1924 году быстрым подъемом Иосифа Сталина, чье жестокое диктаторское правление извратило идеалы революции.
Клином красным бей белых
1920, 53×70 см
Для русских художников политика и активная гражданская позиция превалировали над эстетическими интересами их коллег-дадаистов в Европе и США. Коммунистический режим поддерживал начинания художников-активистов, создавая «возможности для выставок, публикаций и международных альянсов», — поясняет Тупицына. Отражая этот радикальный социалистический бэкграунд, русские дадаисты
считали себя политически активным «демократическим союзом, объединяющим художников из разных стран, работающих в рамках различных „-измов“ и техник, включая кинематограф и фотографию», добавила она.
Эль Лисицкий. «Новый человек». 1920−1923 гг.
В 1918 году авангардист Михаил Ларионов и его спутница Наталья Гончарова придумывают всёчество — «безудержное слияние всех других стилей», пишет Тупицына в каталоге выставки, — чтобы «разрушить фиксацию европейских модернистов на оригинальности и авторской значимости». Художники, среди которых были Илья Зданевич, Михаил Ле Дантю, Казимир Малевич, Александр Родченко, Владимир Татлин, Варвара Степанова, Кирилл Зданевич и Алексей Моргунов, выставляли свои работы не только в галереях, но и во время публичных протестов, и на театральных представлениях (а также в «Фантастическом кабачке» в Тбилиси, кавказской версии кабаре «Вольтер»), реагируя против, как им казалось, устаревших довоенных ценностей и используя иронию, риск, копирование и абсурд.
Четыре квадрата
1915, 49×49 см
«Мы — пролетарии кисти! Создатели-мученики! Угнетённые художники!» — писал Родченко в своем трактате «Художники-пролетарии» в 1918 году. Это политическое высказывание имело парадоксальный характер, так как практика дадаистов была «способом противостоять политической власти, а также служить ей», объясняет куратор мадридской выставки. «Это был способ не поддаваться конформизму, даже если художники-авангардисты считали, что они работают на социально прогрессивный режим».
Дадаисты считали, что отрицание, порожденное такими противоречиями, может предложить своего рода освобождение. «Дада — это анти-Дада», следует из этой формулы. В этом смысле их работа юмористична, бессмысленна и трудно определяема.
Дадаисты считали, что отрицание, порожденное такими противоречиями, может предложить своего рода освобождение. «Дада — это анти-Дада», следует из этой формулы. В этом смысле их работа юмористична, бессмысленна и трудно определяема.
Самая известная абсурдистская постановка этого времени — опера «Победа над Солнцем», впервые представленная в Санкт-Петербурге в 1913 году. Она открывалась сценой с парой «футуристических силачей» в квадратных картонных доспехах. На пути в «Будущее», они заявляли, что «Все хорошо, что хорошо начинается и не имеет конца / Мир погибнет, но нам нет конца!» Рубленый текст был составлен в «трансрациональной» манере поэта Алексея Крученых, получившей название «заумь», в которой использовались несвязные слова, произнесенные в несогласованных ритмах, переворачивающие общепринятые нормы («заумь» буквально значит «за пределами ума»).
Эль Лисицкий создал афишу оперы, поражающую изящной механизированной линией рисунка, а Малевич оформил сценографию: задник сцены украшал только большой черный квадрат. Знаменитая картина Малевича «Черный квадрат» 1915 года, выставленная через два года после премьеры «Победы над Солнцем», теперь считается первым беспредметным произведением искусства, но она «родилась как театральная декорация», уходящая корнями в трансцендентный новаторский мир дадаистского театра, пишет Тупицына.
Композиция с Джокондой (Частичное затмение в Москве)
1914, 62×49.5 см
Возвращаясь к культовой для дадаистов работе Марселя Дюшана 1919 года: вспомним «Композицию с Джокондой» Малевича. Эта и «другие работы Малевича 1914 года становятся своего рода предвестниками грядущего супрематизма. Пройдет совсем немного времени, и художник взорвет живописный мир „Черным квадратом“. Пока же он осторожно тренируется, помещая коллажи на „супрематический“ фон и щедро сдабривая их наложенными одна на другую однотонными геометрическими фигурами. Что же касается перечеркнутой красным „Моны Лизы“, то здесь, по мнению искусствоведов, Малевич с помощью надписи „передается квартира“ приравнял живописный шедевр к одной из самых обыденных вещей, тем самым отрицая его художественную ценность…» — из описания картины в Артхиве.
Письменный стол
1917, 66×49 см
Создавая художественный подход, который имел в своей сути противоречие, «художники сохраняли дух авангардизма, чтобы построить новую массовую культуру», — говорит Тупицына. Русские художники ценили анархию в своей работе; они верили, что революция — и их свободный авангардный дух — породят прогрессивное новое общество. «Это, конечно, — отметила автор исследования, — оказалось утопическим взглядом». Тем не менее, российские дадаисты
продемонстрировали, что абсурд может быть мощной политической стратегией. Его бессмысленные устремления показывают, что в отрицании есть свобода — свобода от прошлого, от условностей, от ограничений логики и «хорошего вкуса».
Артхив: читайте нас в Телеграме и смотрите в Инстаграме
Материал базируется на адаптированном переводе публикации artsy.net. Главная иллюстрация: Любовь Попова. Иллюстрация к «Земле дыбом» Сергея Третьякова, 1923−1924 г. г. Источник иллюстраций: artsy.net
