Автор бестселлера «Заяц с янтарными глазами» выпустил книгу о семье, связанной с Эфрусси

Хотя совершенно очевидно, что «Письма к Камондо» — это продолжение первой книги, её лучше было бы назвать «соседом». Двоюродный брат прадеда де Вааля, Шарль Эфрусси из знаменитой семьи предпринимателей и банкиров, купил нэцкэ, когда поселился на улице Монсо в Париже. На ней же построил особняк и Моисей Камондо. Граф украсил свой дом коллекциями, которые находятся там и по сей день.

Двое мужчин, связанные дружескими и семейными узами, неслучайно жили так близко. Рю Монсо и примыкающий к ней парк были частью застройки малоизвестного в 1860-х годах района Парижа. Эта территория привлекала множество очень богатых — чаще всего еврейских — семей, которые стремились найти своё место в «светском, республиканском, терпимом и цивилизованном Париже».

Семейство Эфрусси прибыло в Париж из Одессы, предварительно «пустив корни» в Вене. Камондо были банкирами в Константинополе. И те, и другие купили участки на улице Монсо в 1869 году. Моисею на тот момент было девять лет, и среди соседей его родителей была «пара Ротшильдов», а также члены семьи Рейнах, которые были «абсурдно богаты даже по стандартам Камондо».

Эмиль Золя в своем романе «Добыча» 1871 года, посвященном излишествам нуворишей, описал их особняки как «новые и бесцветные», «пышные помеси всех стилей». Но эти семьи интересовались искусством не меньше, чем коммерцией. В разное время их изображал, среди прочих, Ренуар (будущую жену Камондо в детстве), а картины Мане они покупали «прямо с мольберта». Банкиры были знакомы с Прустом, который жил буквально за углом, и вели переписку с Рильке, обмениваясь стихами в письмах.

В 58-ми воображаемых письмах к Камондо де Вааль рассказывает о жизни и смерти этого человека, историю его дома, его коллекций, его мира и того, что с ним стало. Автор заверяет старика, что знает о «деле Дрейфуса» и об антисемитских настроениях во французской прессе, а также «слишком много фактов о том, с кем мои кузены спали сто лет назад». Он не выпячивает, но постоянно подчёркивает свой взгляд художника и знатока на практические детали того, как и почему создаются предметы искусства, покупаются, собираются и выставляются напоказ.

Дом по улице Монсо, 63, где сейчас хранятся коллекции Камондо — не тот, что стоял на этом месте изначально. Когда Моисей унаследовал отцовский особняк, он его снёс и в 1911 году построил новый по проекту архитектора Рене Сержана, только что закончившего ремонт отеля Кларидж в Лондоне. Сын также избавился от большинства сокровищ, которые его отец привёз из Константинополя — в том числе от многих драгоценных иудейских религиозных артефактов. Но это не значит, что он обрубил свои корни. Камондо оставался заметной фигурой в еврейской общине, достаточно известной, чтобы антисемитская газета обвинила его в «нарушении законов» во время охоты в древних «французских» лесах.

Сокровища Моисея Камондо (ковры и часы, серебряные столовые приборы, сделанные для Екатерины Великой, а также фарфоровые птичники) прекрасно отражали его взгляды на себя самого. Еврейство было лишь частью его идентичности, которая включала также французский — а точнее парижский — патриотизм. Он был членом десятков известных обществ и клубов, оказывал благотворительную помощь многим общественным начинаниям. «Вы становитесь частью улицы, квартала, города, страны, настолько идеально, так тонко, что исчезаете», — размышляет де Вааль.

Камондо сочетался великосветским браком с Ирен Каэн д’Анвер — к слову, старшей дочерью замужней возлюбленной Шарля Эфрусси, — и провёл с ней восемь месяцев в Каннах… Чтобы через несколько лет пережить великосветский развод. Оба их ребёнка — Ниссим и Беатрис — остались с отцом.

Ниссим должен был пойти по родительским стопам, но, как оказалось, не имел способностей к банковскому делу. Однако он был «обаятельным, преданным и надёжным», и Моисей гордился, что во время Первой мировой войны отпрыск поступил на службу во французские ВВС. Вскоре он получил повышение, но в 1917 году во время разведывательной операции его самолет исчез. Пруст написал семье Камондо письмо с надеждой, что молодого человека найдут целым и невредимым. Но несколько недель спустя пришло известие, что он был убит и уже похоронен.

Смерть Ниссима положила начало превращению особняка на улице Монсо, 63 из жилого дома в памятник. Камондо запретил что-либо трогать в комнатах сына, а прежде динамична коллекция со временем перестала меняться. После смерти банкира в 1935 году дом и все его ценности были завещаны нации — и этот жест поддержали многие еврейские семьи по соседству.

Церемония передачи нового Музея Ниссима де Камондо состоялась в конце 1936 года. Семью представляла дочь Моисея — Беатрис, которая к тому времени вышла замуж за Рейнаха и родила двоих детей. Газеты разместили репортаж о мероприятии с фотографиями высокопоставленных гостей. На других страницах были опубликованы сообщения о пакте между Германией и Японией, а также о том, что Гитлер поддержал Франко.

Катаклизм, который наступил несколько лет спустя, описан в самом длинном письме де Вааля. В нём исчезло всякое чувство вежливости, сквозь слова проступает холодный гнев. Нацисты и режим Виши начали с того, что лишили евреев прав собственности — например, на портрет работы Ренуара, который вскоре оказался в личной коллекции Геринга — а затем свободы и жизней.

Все попытки Камондо-Рейнахов избежать своей судьбы — обращение за заступничеством к влиятельным друзьям, развод и переход в католицизм — потерпели неудачу. Как и все истории о Холокосте, их — одновременно и уникальна, и узнаваема. Среди последних фотографий в прекрасно иллюстрированной книге Эдмунда де Вааля — простые карточки о прибытии, выданные четырём членам семьи во французском лагере для интернированных. Затем все погибли в Биркенау, Освенциме и Моновице. Ирен бежала на юг Франции и пережила войну, а затем унаследовала состояние дочери. Она умерла в 1962 году.

Книгу обогащает собственная история Эдмунда де Вааля, которую он исподволь раскрывает, исследуя жизнь Камондо. Мы узнаём, что его отец подавал на получение австрийского гражданства, а также о том, что сам автор пожертвовал часть коллекции нэцкэ Еврейскому музею, а остальные продал в помощь Совету по делам беженцев (мы приводили эти факты в упомянутой публикации об Эфрусси). Эти мемуары — прекрасная дань уважения семье и идее. Позже в этом году, если позволят ковидные ограничения, де Вааль станет первым живым художником, чьи работы будут выставлены в Музее Ниссима де Камондо.