Данте Габриэль
Россетти

Данте Габриэль Россетти (англ. Dante Gabriel Rossetti; 12 мая 1828, Лондон — 9 апреля 1882, Берчингтон) – английский поэт, переводчик, живописец и график, один из основателей Братства прерафаэлитов и объект страстного поклонения и подражания для младшего поколения последователей.

Особенности творчества Данте Габриэля Россетти: периоды творчества Россетти определяют не по техническим особенностям живописи, а по женщинам, которые ему позировали. Каждой из них художник страстно увлекался и неистово писал: Элизабетт Сиддал, Фанни Корнфорт, Джейн Моррис, Алекса Уайлдинг. При этом все женщины Россетти чем-то похожи: золотистые волосы, чувственные полные губы, тяжелый подбородок, очерченные скулы. Как и все члены Братства, он просил позировать друзей, знакомых, родных, любовниц для картин на литературные, библейские и мифологические сюжеты. Но, в отличие от своих единомышленников, никогда не увлекался точными ботаническими зарисовками и пейзажами. Россетти был блестящим колористом и точным графиком, но испытывал сложности с построением сложной перспективы.

Известные картины Данте Габриэля Россетти: «Благовещенье», «Сон наяву», «Прозерпина», «Блаженная Беатриче», «Леди Лилит», «Как они встретили самих себя».

Брат Данте Габриэля Россетти был его биографом и издателем писем. И в книге воспоминаний о художнике Уильям Майкл Россетти писал: «Однажды он сказал мне – это было около 1857 года или чуть позже – «как только что-то вменяется мне в обязанности, моя способность сделать это исчезает. Я не в силах делать то, что я обязан делать». Это стало самой сутью его характера и правдой обо всей его жизни». Россетти был темпераментным, вспыльчивым, независимым, быстро увлекающимся, проницательным, сумасбродным длинноволосым итальянцем-нонконформистом в чопорной, пуританской, академической Англии времен правления королевы Виктории. Он бросил престижный колледж, а потом переводил на английский Данте, он сбежал из Королевской художественной академии, а потом успешно продавал картины и делал по несколько копий самых востребованных сюжетов. Он 10 лет прожил с самой прекрасной натурщицей и талантливой художницей, но женился на ней только перед угрозой смерти девушки. Россетти со всей страстью делал то, что любил, и физически не мог делать то, что должен.

Не в силах учиться

В доме Россетти все четверо детей учились уже с самого рождения – просто прислушиваясь к разговорам взрослых и их гостей, которых в доме всегда было много. Политический беженец Габриэль Россетти прибыл в Лондон в 1825 году. После того, как астрийские войска подавили восстание в Неаполе, он вынужден был бежать на Мальту, а потом и в Англию. На родине Россетти-старший был смотрителем античного отдела Неаполитанского музея и достаточно известным поэтом. По прибытии в Лондон стал преподавать итальянский язык в Королевском колледже и в свободное время писать литературоведческие исследования работ Данте. Когда Габриэль впервые ступил на английскую землю, ему было 42 года, но он смог построить свою жизнь в новой стране и найти надежное место под скупым английским солнцем. Уже спустя год он женился на 23-летней Фрэнсис Мэри Лавинья Полидори, а в следующие 4 года один за другим родились четверо их детей.

Россети никогда не были богачами. Самым роскошным отдыхом для детей была поездка к бабушке и дедушке Полидори, в особняк в английской сельской глуши. Мальчишки грелись на солнце, валялись в траве и развлекались тем, что ловили лягушек в местном пруду и отпускали их обратно, а по вечерам читали и обсуждали рыцарские романы, которых в библиотеке деда было много. В рабочем сарае с плотницкими инструментами дедушка Полидори хранил печатный станок – и обещал напечатать первую же книгу, которую напишет любой из его внуков. Когда Данте Габриэлю Россетти было 14, он удостоился этой чести.

В родительском доме, в Лондоне, принимали таких же политических итальянских эмигрантов и читали литературу посерьезней – Китса, Байрона, Кольриджа, Шекспира и, конечно, Данте, в честь которого назвали старшего сына. Но когда сын всерьез увлекся литературой, начал писать сонеты и решил забросить упражнения в рисовании, старший Россетти его вразумил – мальчик совершенно отчетливо демонстрировал художественный талант и именно рисованию должен был уделять большую часть времени.

Отец разговаривал с детьми по-итальянски, мать по-английски, в Королевском колледже, где Данте проучился 5 лет, он прилично выучил французский, латынь и немецкий. Он писал стихи, носил рубашку нараспашку, стоптанные ботинки и длинные черные локоны, а на вопрос учителя античных классов Королевской художественной академии о пропущенном занятии небрежно отвечал: «У меня был приступ безделия». В академию Данте поступил в 18, а к 20 годам уже бросил и ее, потому что там было скучно, а он нашел настоящего учителя.

Форду Мэдоксу Брауну было всего 27, когда он получил от 20-летнего Россетти восторженное письмо с просьбой взять его к себе в ученики. Браун решил, что это чей-то злой розыгрыш, но когда познакомился с Данте, тут же предложил ему делить мастерскую на двоих, посещать с ним вместе вечернюю школу натурных зарисовок и бесплатно научить всему, что знает сам. Браун и Россетти оставались друзьями до конца жизни.

Не в силах жениться

Импульсивный, образованный, искренний, бесстрашный красавчик Россетти покорял окружающих. Друзей и любовниц у него всегда было много. Но среди всех людей, с которыми художник был близок, несколько сыграли в его жизни исключительную роль. Встреча с Холманом Хантом и Джоном Эвететтом Милле стала решающей в его художественной карьере, а встреча с продавщицей шляпного магазина Элизабет Сиддал – самой важной в его жизни.

31 декабря 1848 года в доме Джона Эверетта Милле состоялась первая встреча Братства прерафаэлитов. Все трое – Хант, Милле и Россетти – были по сути еще мальчишками, начитавшимися популярных в те годы легенд о короле Артуре и мечтавшими о великих подвигах. Тайный знак «P.R.B» на картинах, желание развернуть историю искусства со скучной накатанной дороги, готовность по полгода мерзнуть на берегу сельской речки ради ботанической точности пейзажа и, конечно, поиски безупречной женской красоты без оглядки на социальные условности. Они готовы были писать Богородицу с проститутки, а шекспировскую героиню – со швеи. В следующий раз они просили позировать сестру или мать, а потом – любовницу. Как настоящие рыцари, прерафаэлиты были уверены, что формула успеха состоит в том, чтоб найти даму сердца (идеальную натурщицу) и в жестокой схватке победить врага (академическое искусство). К счастью, эти мальчишки были блестяще вооружены: у каждого в арсенале был талант и юношеская вера в будущую славу и признание.

Россетти узнал о прекрасной рыжеволосой продавщице из шляпного магазина Элизабет Сиддал от художника Уолтера Деверелла. Тот вбежал в их с Хантом общую мастерскую – и сообщил, что нашел сокровище. Лиззи будет позировать Девереллу для «Двенадцатой ночи», Ханту – для «Валентин спасает Сильвию от Протея», Милле – для «Офелии», прежде чем станет безраздельной любовью, навязчивой страстью, фирменным знаком и бесконечным вдохновением для Россетти. Очень быстро они начали жить вместе – и в артистических вечерних спорах за бутылкой вина, в утренних поздних просыпаниях, в дневном возбужденном творческом поиске Лиззи почувствовала себя на своем месте. Она начала учиться рисовать – и так быстро достигала блестящих результатов, что арт-критик и покровитель прерафаэлитов Джон Рёскин назначил ей личную стипендию в обмен на все работы, которые будут выходить из-под ее руки. А Россетти, в котором, судя по успехам Лиззи, обнаружился такой неожиданный педагогический дар, предложил вести уроки рисунка для рабочих в бесплатном колледже.

«Без сомнений, она потрясающая. Россетти однажды сказал мне, что когда впервые увидел ее, почувствовал, что судьба его определена. Почему он не женится на ней?» - записал в дневнике Форд Мэдокс Браун через три года совместной жизни Данте и Лиззи. Этим вопросом задавались все, кто видел их вдвоем. Девушка была болезненной, а после экстремальных сеансов позирования для «Офелии» Милле, когда по несколько часов нужно было лежать в ванне, она едва не угодила на тот свет и так до конца и не избавилась от заболевания легких. Россетти прожил с Сиддал 10 лет – и решился на свадьбу только в порыве жалости, нежности и раскаянья: она серьезно заболела и могла не пережить очередного приступа. После медового месяца в Париже Элизабет неожиданно поправилась и, казалось, давно не была такой крепкой и полной сил. Но спустя год она потеряла ребенка – и все стало еще хуже. Вернулись болезни, к ним добавились новые боли и приступы нервного расстройства, которое принято было лечить опиумной настойкой. Еще через год она приняла смертельную дозу своего лекарства – и уже не приходила в себя. Россетти, который поздно вечером вернулся с уроков в Рабочем колледже, обнаружил Лиззи без чувств. В течение ночи он вызывал четырех разных докторов, отказываясь верить, что ее невозможно спасти. К утру его жена умерла.

В гроб Лиззи Россетти положил тетрадь со стихами, написанными за последние 10 лет. Он считал, что без нее не смог бы ни написать, ни нарисовать всего того, что было сделано за это время. А значит, все это безраздельно принадлежит ей. Скоро он передумает.

Не в силах жить

После смерти жены Россетти переехал в новый дом на Чейни-Уок в артистическом районе Челси – не смог оставаться там, где жил только с ней. Данте редко появлялся на улицах, но дома устроил настоящий богемный клуб для интеллектуалов, артистов и состоятельных коллекционеров. В диком саду за домом расположился знаменитый зверинец Россетти, где жили кенгуру, валлаби, броненосец, саламандры, сурки, еноты, павлины и любимец художника – вомбат. Каждый день по дому слонялись натурщицы, а каждую ночь рекой лился виски, дымили сигары и велись бесконечные разговоры. Это время финансовой независимости, профессиональной уверенности, американских арт-дилеров, готовых покупать оптом все, что есть в мастерской Россетти. Это время первых признаков целого букета болезней, первых рецептов и первых рекомендаций лучших врачей. Это время затяжных депрессий, периодической потери зрения, изматывающей бессонницы, первых доз хлорала, наркотического вещества, которое прописывали в качестве снотворного. Это время нового страстного увлечения.

Джейн Моррис с 1858 года была женой давнего друга Данте – художника Уильяма Морриса, а с 1865 года – любовницей и постоянной моделью самого Россетти. Моррис об этой связи знал, не признавал собственнических взглядов в браке и оставлял друга с женой наедине по несколько месяцев – в поместье Келмскотт, которое друзья снимали на двоих. Эта связь длилась больше 10 лет – и с Джейн были написаны лучшие картины, по которым сейчас узнают Россетти: «Прозерпина», «Пандора», «Сон наяву». Иногда Данте грезит, мучается и пишет брюнетку Джейн с рыжими волосами своей умершей жены. И всегда помнит, что они обе – каждая в свое время – были лучшим в его жизни.

Всегда болезненно переносивший критику, Россетти оказался не готов к новому удару. Ему пришло в голову, что ранние стихи, которые уже 8 лет покоятся в гробу Лиззи, вообще-то были недурны – и неплохо бы их опубликовать. Он просит одного из знакомых вскрыть гроб и извлечь исписанную тетрадь. Когда сборник был издан, его разнесли в пух и прах. Критик Роберт Бьюкенен заклеймил стихи непристойными и в шутку назвал стиль Россетти «плотской школой поэзии». Один из сильнейших нервных срывов художника заканчивается попыткой суицида. И он выжил.

Выжил, чтобы работать с остервенением и на пределе сил и эмоций, делать за большие деньги по заказу многочисленные реплики лучших картин, писать новые, неповторимые сюжеты, издавать переводы ранних итальянских поэтов и получать внушительные гонорары от издания собственных стихов, мучиться в бессоннице и невралгических приступах, принимать хлорал, чтоб облегчить боль, пить виски, чтобы облегчить тошноту, вызываемую хлоралом. Чтобы потерять Джейн Моррис, которая не смогла больше терпеть наркотического угара своего любовника – ведь у нее были дети, скажет Джейн в свое оправдание уже после смерти Данте.

«Хлорал почти не имел власти над той частью его разума, которая отвечала за интеллект и воображение» - напишет брат Россетти в воспоминаниях. Но то, что было безопасно для воображения, полностью разрушило тело и эмоции художника. В возрасте 54 лет он умер парализованным и полуслепым в санатории в морском курортном городе Берчингтон, куда по настоянию друзей отправился подлечиться. Еще за месяц до смерти он закончил картины «Прозерпина» и «Жанна д’Арк» и балладу «Ян ван Ханкс», потому что никакие беды не имели власти над той частью его мозга, которая отвечала за воображение.

Автор: Анна Сидельникова