Портрет неизвестной в белом чепце

«Темный художник!» - заметил однажды в сердцах исследователь Рокотова, отчаявшись пролить свет на бесчисленные тёмные пятна в его биографии. «Темным» зовут художника и зрители, но уже по иной причине – за его сильно потемневшие от времени полотна. А еще в наследии Федора Рокотова, как ни у кого другого из его современников, много «темных» портретов - в том смысле, что, несмотря на их бесспорную художественную ценность, теперь уже не представляется возможным ответить, кого именно они изображают. Портрет неизвестного или неизвестной – самая что ни на есть привычная для Рокотова атрибуция.

Именно таким «темным» портретом долгое время оставался и поздний рокотовский шедевр – «Портрет неизвестной в белом чепце». Строгая барыня с пронзительно-сверлящим взглядом так и продолжала бы существовать инкогнито, если бы не один из лучших знатоков Рокотова, Сергей Сучков. Он предположил, и версию нашли убедительной, что в действительности рокотовская неизвестная была широчайше известна всему Петербургу.

Эту влиятельную и зловещую старуху уважали и боялись в светских кругах и стар, и млад. Имя её – Наталья Петровна Голицына. Именно с этой незурядной особы Пушкин писал свою «Пиковую даму».

Графиня Голицына, в девичестве Чернышова, во времена своей молодости много путешествовала и блистала в свете. Её грация вызывала восхищение, и на балах в Версале ей даже однажды вручили бриллиантовое украшение «за приятную ловкость в танце». Но помимо изящества, была в Наталье Петровне какая-то особая, редко встречающаяся величественность. Одним только своим видом она принуждала робеть и трепетать всех, кто её знал. Ходили слухи, что русская графиня «на ты» с оккультистом и авантюристом Сен-Жерменом. Голицына была дьявольски наблюдательна, чрезвычайно остроумна и… очень зла. Не позавидуешь тому, кому выпало несчастье попасть графине на язык. При всём раболепном почтении, которое испытывали все к уже постаревшей графине, её откровенно боялись.

С вписанного в прямоугольник овала рокотовского портрета смотрит на нас многое повидавшая, пресыщенная, но, кажется, ничуть не уставшая от жизни старуха. Её губы сжаты высокомерно и, пожалуй, даже презрительно. Во взгляде карих глаз мы не заметим и следа старческого скудоумия или расхлябанности. Это взгляд умный, сосредоточенный и холодный. Недобрый взгляд. В нём максимум скепсиса и ни намека на какие бы то ни было сантименты.

«Пиковая дама означает тайную недоброжелательность». Этим эпиграфом из Новейшей гадательной книги открывает Пушкин свою знаменитую повесть. И, похоже, это именно те слова, какими лучше всего описывается эмоция, которую сквозь годы посылает нам зловещая рокотовская старуха в высоком крахмальном чепце. Умное и строгое лицо и вправду источает «тайную недоброжелательность». Такую не сумел бы запечатлеть ни хитроватый, благодушный Левицкий, ни сентиментальный Боровиковский. Только Рокотов! Самый проницательный и глубокий психолог из всех русских мастеров XVIII века.

И еще один занятный факт напоследок. Пушкин, как мы помним, свою героиню «похоронил»: в тексте «Пиковой дамы» старуха внезапно умирает при виде направленного на неё пистолет Германа, чтобы после смерти явиться к нему и сообщить заветные карты «тройка, семёрка, туз». Но вот её предполагаемый прототип, сама графиня Голицына, зажилась на свете. Про таких принято говорить: «Ничто её не берет!» На момент смерти графине было около ста лет. Она скончалась лишь в 1837-м – аккурат в один год с Пушкиным, словно в отместку не только алчному Герману, но и его гениальному создателю. Вот уж воистину «пиковая дама»!

Автор: Анна Вчерашняя