Наталя
Гарбер

Они возникли неожиданно. Мы были здесь всегда, а они пришли со своими странными палками и зелеными мешками за спиной. И полезли в наше море.

Наше море – подземное. Вход в него упрятан в пещеру – через узкую для них и просторную для нас щель можно проникнуть внутрь, где тихо живет маленькое озерцо. Совсем маленькое для них и довольно больше для нас.

В воде отражаются блики солнца, но им это не видно – они заняты собой. Поэтому они не видят и другого - что наше море большое. Большое даже для них. А то, что большое, требует уважения. У него свои законы и к ним надо приспосабливаться. Полгода море выходит на поверхность, полгода живет под землей - высыхает. В сезон засухи мы пьем из моря, а живем на суше. А когда наступает сезон дождей, садимся в прибрежную полосу и через какое-то время можем плыть под водой.

Сейчас межсезонье, скоро нагрянут дожди. Мы держимся ближе к воде и ждем своего времени, чтобы войти в море. До сегодняшнего дня все шло, как обычно. А утром земля передала необычный шум и мы проснулись в тревоге. Птицы донесли, что недалеко с неба спустилась горбатая и блестящая птица, огромная, с вертящимися крыльями на голове. Сдула верхушки деревьев, села на поляне и выпустила из чрева три пятнистых зеленых существа с палками и мешками за плечами. Раньше их здесь никогда не было. Камни были, лес и солнце тоже, трава и тишина, и еще много чего было всегда. А их - не было.

Они - крупные. Дошли до нас, разломили тишину, раздавили сухостой, сели на камни. Развели костер – глупое занятие в сезон летней засухи, когда вокруг и так все сухо. Один из них задел пламя, взвыл и стал дуть на лапу. Неприспособленные существа. Никто из наших никогда не верещал, когда во время частых лесных пожаров мы шли сквозь огонь. Обычное дело.

Они и не заметили бы нашу заветную пещеру, если б самый шумный из них не налетел на щель. Выругался, наклонился и влез в наш грот. Увидел озерцо, заорал, прибежали остальные двое, подняли страшный шум, стали лазить вокруг, всю листву перевернули и воду замутили. И тут им стало тесно.

Тогда они каким-то жуткими устройствами взорвали камни, прикрывавшие вход. Мы и так все разбежались и затихли, но тут еще и уши заложило. Камни разлетелись по округе, некоторых наших придавило камнями. В основном мы уцелели, но двое погибли.

Озерцо обнажилось, а земля начала издавать гул, не предвещавший ничего хорошего. И тут эти увидели в воде проход в подземное море. Обрадовались, заорали, сняли свои странные зеленые шкуры, оказались зверями с тонкой кожей, даже без хитинового покрова. Похожи на черепашек, вынутых из панциря.

С гиканьем влезли в воду. Видимо, они совершенно глухие: вокруг камни звенели после взрыва, что кончиками лап ощущалось, как внутри моря сдвигаются глыбы и трещат от напряжения стены. А эти нырнули в глубину. И тут камни сошлись над ними.
Пришельцы наконец поняли, что происходит, и заорали, но их шкуры и взрывные устройства остались на берегу.

Мы подошли и осмотрели то, что они принесли – ничего интересного. И воняет.
Вскоре их перестало быть слышно. Судя по запаху, проникавшему меж камней – эти странные существа были уже мертвые и медленно наливались гниением в воде. Рыбы принялись за них – был слышен плеск.

Самый старший из наших сказал, что они теперь отравят собой эту часть моря, так что надо подождать, прежде, чем оно их переварит.

Наше море имеет другой вход. Это далеко, но мы знаем, где. Сейчас еще сезон ходить по земле, так что мы просто переместимся туда. Придем, посидим в воде и вскоре сможем плыть. Занырнем в наше море там и выплывем еще дальше отсюда.

А они останутся тут, пока рыбы их не съедят. И через год, когда мы вернемся, от пришельцев останутся только белые кости, гладкие и чистые, как камушки на дне моря, среди которых мы играем в прятки в сезон дождей.

Они, сказал наш старший, называются люди. Смотрят мимо знаков, что под носом. Ищут то, что не важно. Не умеют дышать в воде, прятаться на суше и проходить сквозь огонь. Не умеют жить без приспособлений и создают вещи, уродующие все вокруг.

А вот мы постоянно приспосабливаемся – к морю, к лесу, к сезону. Поэтому мы здесь – свои. Мы живем, а они погибают - от того, чего можно было избежать, если перестать вести себя как пуп земли. Но они не знают своего места и не чуют опасности, потому что слышат только себя.

Главное приспособление должно быть внутри, сказал старший, а с этим у них, видимо, плохо. Мир вокруг древнее и сильнее нас всех и он требует уважения, сказал старший, подводя нас к другому входу в море.

- Зачем они приходили? – спросили мы.
- Не знаю, - сказал старший. - Но теперь это не важно. Мы – саламандры, подвижное звено меняющегося мира. Мы и мир живем вместе веками. А они решили быть главными -и сами по себе. Поэтому камни сошлись над ними, и они стали добычей рыб. А нам и миру нет до этого дела.

Потому что мы и море – одно.
Мы и камни – одно.
Мы и лес – одно.
А они – другое.
Поэтому сейчас их едят рыбы, а мы идем по своим делам.

Мы дошли до другого входа и нырнули в наше море.