увійти
Увійдіть на сайт
Залогіньтесь, щоб використовувати максимум функцій Артхіва
Кузница Вулкана
Диего Веласкес • Живопис, 1630, 223×290 см
Опис картини «Кузница Вулкана»
Сюжет для картины «Кузница Вулкана» позаимствован Веласкесом в «Метаморфозах» Овидия. На пороге темноватой мастерской бога Вулкана, колченогого покровителя огня и кузнечного ремесла, неожиданно появляется Аполлон. Крепкие помощники Вулкана, вместе с которыми он кует доспехи и оружие для богов и героев, раскрыли от удивления рты. А сам Вулкан (он изображён крайним слева, ближайшим к Аполлону) глядит на источающего сияние Аполлона исподлобья. И недаром: лучезарный (хотя и несколько простоватый на вид) бог света принёс скверную новость. Жена Вулкана Венера забыла о супружеских обетах в объятиях бога войны Марса.
Веласкес, по словам современного испанского философа Хосе Ортеги-и-Гассета, «не церемонится с мифологией», включая её в обстоятельства низменных земных дел. Мифологическая сцена приобретает сугубо бытовую окраску.
«Кузница вулкана» интересна с точки зрения эволюции стиля Веласкеса. Она написана во время первой поездки художника в Италию. Здесь он дистанцируется от присущего более ранним работам караваджизма с его резкими светотеневыми переходами и землистой палитрой. В «Кузнице вулкана» очертания предметов становятся более мягкими, свет – более рассеянным. А золотисто-оранжевый и лазурный цвета возникают в палитре Веласкеса впервые. Искусствоведы говорят об ощутимом влиянии Тинторетто и Тициана.
В самой расстановке фигур есть определённая ирония. Мифологический сюжет используется Веласкесом как повод для размышлений о современном искусстве, о его разнообразных возможностях – и о том, какая из них предпочтительнее. Как знаменитые «Менины» много позднее станут размышлением о природе живописи и месте художника в универсуме и социуме, так и «Кузница Вулкана» может быть прочитана как метатекст, «живопись о живописи», «искусство об искусстве».
Веласкес показывает, как сталкиваются два мира: мир академической живописи (его, естественно, олицетворяет Аполлон) и неприукрашенный, грубоватый мир реальности, «открытый» Караваджо. Первый «мир» – рафинированный, он дан в ярких и звучных оттенках, он прзднично освещён, он разряжен в мантию, лавровый венок и изящные сандалии. Второй «мир» – суров, крепок и почти монохромен. Встретиться и найти взаимопонимание им не так-то просто. Аполлон и хотел бы проникнуть в мастерскую, да только вход завален кузнечными инструментами, через которые ему без ущерба для себя – не перешагнуть. А, делая попытки установить коммуникацию с чуждым ему миром, Аполлон привносит в него катастрофу. «Вулкан, который с одним из своих подручных обрабатывал кусок металла, опускает молот; он отшатывается и словно сникает – тело его расслабляется, так что хромота становится особенно заметной», – замечает Марина Торопыгина.
Интересно, что это противостояние по линии «светлое/темное», «высокое/низкое» в картине комически дублируется, на что указывает та же исследовательница: «В небольшом натюрморте вверху справа разыгрывается пантомима, которая зеркально повторяет ситуацию на картине: грубые детали, сложенные немного со смещением, – здесь есть неровность, как в фигуре Вулкана, – и изящный белый кувшинчик, форма которого напоминает о постановке фигуры Аполлона».
Автор: Анна Вчерашняя
Веласкес, по словам современного испанского философа Хосе Ортеги-и-Гассета, «не церемонится с мифологией», включая её в обстоятельства низменных земных дел. Мифологическая сцена приобретает сугубо бытовую окраску.
«Кузница вулкана» интересна с точки зрения эволюции стиля Веласкеса. Она написана во время первой поездки художника в Италию. Здесь он дистанцируется от присущего более ранним работам караваджизма с его резкими светотеневыми переходами и землистой палитрой. В «Кузнице вулкана» очертания предметов становятся более мягкими, свет – более рассеянным. А золотисто-оранжевый и лазурный цвета возникают в палитре Веласкеса впервые. Искусствоведы говорят об ощутимом влиянии Тинторетто и Тициана.
В самой расстановке фигур есть определённая ирония. Мифологический сюжет используется Веласкесом как повод для размышлений о современном искусстве, о его разнообразных возможностях – и о том, какая из них предпочтительнее. Как знаменитые «Менины» много позднее станут размышлением о природе живописи и месте художника в универсуме и социуме, так и «Кузница Вулкана» может быть прочитана как метатекст, «живопись о живописи», «искусство об искусстве».
Веласкес показывает, как сталкиваются два мира: мир академической живописи (его, естественно, олицетворяет Аполлон) и неприукрашенный, грубоватый мир реальности, «открытый» Караваджо. Первый «мир» – рафинированный, он дан в ярких и звучных оттенках, он прзднично освещён, он разряжен в мантию, лавровый венок и изящные сандалии. Второй «мир» – суров, крепок и почти монохромен. Встретиться и найти взаимопонимание им не так-то просто. Аполлон и хотел бы проникнуть в мастерскую, да только вход завален кузнечными инструментами, через которые ему без ущерба для себя – не перешагнуть. А, делая попытки установить коммуникацию с чуждым ему миром, Аполлон привносит в него катастрофу. «Вулкан, который с одним из своих подручных обрабатывал кусок металла, опускает молот; он отшатывается и словно сникает – тело его расслабляется, так что хромота становится особенно заметной», – замечает Марина Торопыгина.
Интересно, что это противостояние по линии «светлое/темное», «высокое/низкое» в картине комически дублируется, на что указывает та же исследовательница: «В небольшом натюрморте вверху справа разыгрывается пантомима, которая зеркально повторяет ситуацию на картине: грубые детали, сложенные немного со смещением, – здесь есть неровность, как в фигуре Вулкана, – и изящный белый кувшинчик, форма которого напоминает о постановке фигуры Аполлона».
Автор: Анна Вчерашняя
