увійти
Увійдіть на сайт
Залогіньтесь, щоб використовувати максимум функцій Артхіва
Поклонение волхвов. Триптих
Иероним Босх • Живопис, 1494, 147.4×168.6 см
Опис картини «Поклонение волхвов. Триптих»
«Поклонение волхвов» Иеронима Босха – тот редкий случай, когда, не зная точной датировки работы (музей Прадо указывает неопределённое «около 1494 года», но многие специалисты датируют триптих 1510-ми годами и считают одной из последних работ художника), мы с полной определённостью можем назвать её заказчиков (донаторов). Триптих был заказан родовитым бюргером из Хертогенбоса Питером Бронхорстом (Bronchorst) по случаю его бракосочетания с Агнесой Боссюйсе (Bosshuyse). Их коленопреклоненные портреты в сопровождении небесных покровителей обоих – святого Петра и святой Агнессы – размещаются на внутренних створках триптиха.
По замыслу молодоженов, «Поклонение волхвов» должно было украсить часовню Братства Богоматери в Хертогенбосе – к этой же религиозной организации, согласно сохранившимся архивным документам, принадлежал и сам Босх. Судьба, однако, распорядилась иначе: уже в середине XVI века «Поклонение волхвов» было сначала перевезено в Брюссель Иеганом де Кассембротом, секретарём герцога Эгмонтского, а в 1567-м году конфисковано у него герцогом Альбой – испанским наместником в Нидерландах, прославившимся своей феноменальной жестокостью. Несколько лет спустя Альба передал триптих королю Испании Филиппу II, большому ценителю творчества Босха. Между 12 и 16 апреля 1574 года работа поступила в Эскориал, а в 1839-м году была перемещена в Прадо, где находится по сей день.
«Поклонение волхвов» превосходно сохранилось: на рамах даже остались следы первоначальной позолоты.
Внешние створки «Поклонения волхов», как и в остальных триптихах Босха, выполнены в монохромной технике, именуемой «гризайль». Её серо-коричневую гамму нарушает только яркая фигура коленопреклонённого донатора в красном головном уборе. Недавние исследования неопровержимо доказали, что она не принадлежит Босху и была дописана позднее.
Сюжет внешних створок получил название «Месса св. Григория». В житии этого святого содержится легенда о том, как однажды в ходе мессы причетник, помогавший Григорию Великому вести службу, засомневался, что святые дары в самом деле претворяются во время причастия в тело и кровь Христа. Тогда Григорий начал горячо молиться, чтобы Господь явил знамение, которое укрепит маловерного. И его молитвы были услышаны: в алтаре возник Христос в терновом венце, показывая язвы от гвоздей.
Задача внешних створок – настраивать зрителя на восприятие того, что он увидит, когда створки триптиха распахнутся. В каком-то смысле Босх пишет католическую мессу не только снаружи: считается, что изнутри и на внутренних створках «Поклонения волхвов» Босх уподобляет всё происходящее церковной литургии.
Внутренние створки с изображёнными на них донаторами объединены с центральной частью триптиха, благодаря общему для них пейзажу в красивой зеленовато-охристой гамме. Прекрасный вид живописует природу Северно Брабанта, родины художника.
Как и любой другой средневековый мастер, на заднем плане Босх изображает различные небольшие по масштабам сценки, чтобы заполнить пространство. Например, в средней трети левой створки, чуть выше головы донатора Бронхорста, можно видеть, как старец Иосиф, муж Марии, сушит над огнём костра детские пелёнки. Здесь отражены простодушные народные представления об Иосифе как о рогоносце, обманутом муже: голландским священникам стоило немалых усилий повернуть мысли своей паствы на этот счёт в благочестивое русло.
На первый взгляд, может показаться, что «Поклонение волхвов» Босха не слишком отличается от знаменитых алтарей его предшественника Яна ван Эйка. Мы так же видим религиозную сцену, воссозданную при помощи красивого и гармоничного колорита и сбалансированной композиции. Типажи Богоматери и Младенца типично нидерландские, узнаваемые – подобные можно встретить у ван Эйка или у Рогира ван дер Вейдена. И на какой-то момент даже может показаться, что здесь передано благоговейное и трепетное настроение, столь характерное для рождественской тематики.
Но стоит присмотреться внимательнее – и всё традиционное благолепие осыпается, как фальшивая позолота. И взамен умиротворения зритель проникается типично босховским ощущением нарастающей тревоги. На первый план выходят загадки и вопиющие несоответствия. Зачем, например, нужен такой кричащий диссонанс между тщательно и филигранно прописанными одеждой и драгоценностями волхвов и грубыми щелями, трещинами, неряшливыми кусками соломы в полуразвалившейся постройке? Почему пастухи, которых влезли на крышу, ведут себя столь бесцеремонно? И главное – почему царей (волхвов) не три, как в каноническом тексте или в любом другом живописном изображении этой сцены, а – отчего-то четыре? Или, быть может, четвёртый, в царской короне и плаще, едва скрывающем наготу, привязанный в дверях – это вовсе не волхв? Но кто же он? Что заставило Босха ввести в устоявшуюся композицию нового персонажа – такого неожиданного и необъяснимо загадочного? На большинство вопросов однозначных ответов нет до сих пор, а то, чем располагает наука, – лишь версии.
Трое принесших дары младенцу волхвов (или царей), которых звали Балтазар, Каспар и Мельхиор, со временем стали отождествляться со сторонами света, в которых распространилось христианство, – Европой, Азией и Африкой, поэтому младшего из волхвов, Каспара, художник изображает чернокожим, и по реалистичности и мастерству исполнения его считают одним из лучших образов Босха.
Новый завет сообщает, каким были дары волхвов: они принесли Иисусу золото (поскольку верили, что на землю пришёл царь), ладан (благовоние, которое курилось в храмах – так волхвы признавали божественную природу младенца) и смирну (которая использовалась при бальзамировании покойников – этим волхвы давали понять, что им открыта и будущая смерть Христа). Но Босх не ограничивается простой живописной констатацией в изображении даров – он поступает гораздо оригинальнее. Тут сказывается его любовь к мелким деталям и многозначительным подробностям. Балтазар, старший волхв в красном плаще, у Босха ставит к ногам Марии золотую скульптуру. Она изображает персонажей Ветхого завета – Авраама и его сына Исаака, которого отец намерен принести в жертву. Это предвестие той жертвы, которую божественному младенцу предстоит принести на кресте. Мельхиор, второй из волхвов, облачён в невероятный по красоте нагрудник из драгоценных камней, изображающий визит царицы Савской к царю Соломону. Темнокожий Каспар держит в руке державу из серебра. Сверху её венчает птица – орёл или пеликан (символ жертвы и искупления), а на самой державе также изображены ветхозаветные персонажи – военачальник Авенир и победитель Голиафа Давид.
На дальнем плане показано войско, часть которого готовится перейти реку вброд. Возможно, это свита одного из царей или, может быть, намёк на войско трёх земных царей, описанное в Апокалипсисе.
Но наибольшее замешательство вызывает группа гротескных персонажей, проникших внутрь полуразрушенного хлева, и в особенности – их вероятный предводитель. Его наготу прикрывает только пурпурный плащ. На одной ноге – прозрачный цилиндр, скрывающий язву (кстати, раненая нога во времена Босха считалась символом греховности, невежества, а также обозначала людей, еще не обращённых в христианство), а между ног – золотое полотнище с вытканными на нём демонами. Голова увенчана короной, руки – украшены золотыми браслетами. В одной из них он держит громоздкий золотой шлем. Кем же он может быть?
Одна из самых распространённых (хотя и недоказуемых) версий состоит в том, что перед нами – дьявольская свита, которая жаждет вмешаться в происходящее. На это указывает выражение явной враждебности на их лицах, чем-то напоминающих персонажей гентского «Несения креста», и только их предводитель не выражает озлобленности, а смотрит на младенца с необъяснимым лукавством.
Другие версии допускают, что это вохв Валаам из «Книги Чисел», который предрёк явление мессии, но потом, соблазнившись, превратившийся из пророка в лжеучителя. Он оступился, но теперь ожидает помилования от Христа. На заднем плане, выше крыше хлева кто-то как раз тянет осла: это может быть напоминанием о пресловутой «Валаамовой ослице», которая упиралась и не хотела идти вперёд, а потом заговорила. Такую версию со ссылкой на неопубликованную статью Шарля Сийя излагает Вальтер Бозинг, автор книги «Иероним Босх. Между Раем и Адом».
Еще одна из версий гласит, что в хлев проник царь Ирод и его лазутчики.
Ученый Николас Бом (на основе исследований которого BBC был снят фильм «Загадки Иеронима Босха») полагает, что перед нами прародитель Христа – царь Давид. Его обнажённая фигура, украшенная золотом и прикрытая пламенеющим плащом, – это напоминание о ветхозаветном эпизоде перенесения ковчега, когда «Давид скакал из всей силы перед Господом…» (2-я Царств 6: 12 и далее).
«Единственно верной» версии не существует, что делает триптих одной из самых загадочных работ Босха и самым необычным «Поклонением волхвов» в истории европейского искусства.
См. также «Поклонение волхвов» из Филадельфии (картина, приписываемая Босху, но скорее выполненная в его мастерской и законченная после его смерти).
Автор: Анна Вчерашняя
По замыслу молодоженов, «Поклонение волхвов» должно было украсить часовню Братства Богоматери в Хертогенбосе – к этой же религиозной организации, согласно сохранившимся архивным документам, принадлежал и сам Босх. Судьба, однако, распорядилась иначе: уже в середине XVI века «Поклонение волхвов» было сначала перевезено в Брюссель Иеганом де Кассембротом, секретарём герцога Эгмонтского, а в 1567-м году конфисковано у него герцогом Альбой – испанским наместником в Нидерландах, прославившимся своей феноменальной жестокостью. Несколько лет спустя Альба передал триптих королю Испании Филиппу II, большому ценителю творчества Босха. Между 12 и 16 апреля 1574 года работа поступила в Эскориал, а в 1839-м году была перемещена в Прадо, где находится по сей день.
«Поклонение волхвов» превосходно сохранилось: на рамах даже остались следы первоначальной позолоты.
Внешние створки
Внешние створки «Поклонения волхов», как и в остальных триптихах Босха, выполнены в монохромной технике, именуемой «гризайль». Её серо-коричневую гамму нарушает только яркая фигура коленопреклонённого донатора в красном головном уборе. Недавние исследования неопровержимо доказали, что она не принадлежит Босху и была дописана позднее.
Сюжет внешних створок получил название «Месса св. Григория». В житии этого святого содержится легенда о том, как однажды в ходе мессы причетник, помогавший Григорию Великому вести службу, засомневался, что святые дары в самом деле претворяются во время причастия в тело и кровь Христа. Тогда Григорий начал горячо молиться, чтобы Господь явил знамение, которое укрепит маловерного. И его молитвы были услышаны: в алтаре возник Христос в терновом венце, показывая язвы от гвоздей.
Задача внешних створок – настраивать зрителя на восприятие того, что он увидит, когда створки триптиха распахнутся. В каком-то смысле Босх пишет католическую мессу не только снаружи: считается, что изнутри и на внутренних створках «Поклонения волхвов» Босх уподобляет всё происходящее церковной литургии.
Внутренние створки
Внутренние створки с изображёнными на них донаторами объединены с центральной частью триптиха, благодаря общему для них пейзажу в красивой зеленовато-охристой гамме. Прекрасный вид живописует природу Северно Брабанта, родины художника.
Как и любой другой средневековый мастер, на заднем плане Босх изображает различные небольшие по масштабам сценки, чтобы заполнить пространство. Например, в средней трети левой створки, чуть выше головы донатора Бронхорста, можно видеть, как старец Иосиф, муж Марии, сушит над огнём костра детские пелёнки. Здесь отражены простодушные народные представления об Иосифе как о рогоносце, обманутом муже: голландским священникам стоило немалых усилий повернуть мысли своей паствы на этот счёт в благочестивое русло.
Центральная часть триптиха
На первый взгляд, может показаться, что «Поклонение волхвов» Босха не слишком отличается от знаменитых алтарей его предшественника Яна ван Эйка. Мы так же видим религиозную сцену, воссозданную при помощи красивого и гармоничного колорита и сбалансированной композиции. Типажи Богоматери и Младенца типично нидерландские, узнаваемые – подобные можно встретить у ван Эйка или у Рогира ван дер Вейдена. И на какой-то момент даже может показаться, что здесь передано благоговейное и трепетное настроение, столь характерное для рождественской тематики.
Но стоит присмотреться внимательнее – и всё традиционное благолепие осыпается, как фальшивая позолота. И взамен умиротворения зритель проникается типично босховским ощущением нарастающей тревоги. На первый план выходят загадки и вопиющие несоответствия. Зачем, например, нужен такой кричащий диссонанс между тщательно и филигранно прописанными одеждой и драгоценностями волхвов и грубыми щелями, трещинами, неряшливыми кусками соломы в полуразвалившейся постройке? Почему пастухи, которых влезли на крышу, ведут себя столь бесцеремонно? И главное – почему царей (волхвов) не три, как в каноническом тексте или в любом другом живописном изображении этой сцены, а – отчего-то четыре? Или, быть может, четвёртый, в царской короне и плаще, едва скрывающем наготу, привязанный в дверях – это вовсе не волхв? Но кто же он? Что заставило Босха ввести в устоявшуюся композицию нового персонажа – такого неожиданного и необъяснимо загадочного? На большинство вопросов однозначных ответов нет до сих пор, а то, чем располагает наука, – лишь версии.
Трое принесших дары младенцу волхвов (или царей), которых звали Балтазар, Каспар и Мельхиор, со временем стали отождествляться со сторонами света, в которых распространилось христианство, – Европой, Азией и Африкой, поэтому младшего из волхвов, Каспара, художник изображает чернокожим, и по реалистичности и мастерству исполнения его считают одним из лучших образов Босха.
Новый завет сообщает, каким были дары волхвов: они принесли Иисусу золото (поскольку верили, что на землю пришёл царь), ладан (благовоние, которое курилось в храмах – так волхвы признавали божественную природу младенца) и смирну (которая использовалась при бальзамировании покойников – этим волхвы давали понять, что им открыта и будущая смерть Христа). Но Босх не ограничивается простой живописной констатацией в изображении даров – он поступает гораздо оригинальнее. Тут сказывается его любовь к мелким деталям и многозначительным подробностям. Балтазар, старший волхв в красном плаще, у Босха ставит к ногам Марии золотую скульптуру. Она изображает персонажей Ветхого завета – Авраама и его сына Исаака, которого отец намерен принести в жертву. Это предвестие той жертвы, которую божественному младенцу предстоит принести на кресте. Мельхиор, второй из волхвов, облачён в невероятный по красоте нагрудник из драгоценных камней, изображающий визит царицы Савской к царю Соломону. Темнокожий Каспар держит в руке державу из серебра. Сверху её венчает птица – орёл или пеликан (символ жертвы и искупления), а на самой державе также изображены ветхозаветные персонажи – военачальник Авенир и победитель Голиафа Давид.
На дальнем плане показано войско, часть которого готовится перейти реку вброд. Возможно, это свита одного из царей или, может быть, намёк на войско трёх земных царей, описанное в Апокалипсисе.
Но наибольшее замешательство вызывает группа гротескных персонажей, проникших внутрь полуразрушенного хлева, и в особенности – их вероятный предводитель. Его наготу прикрывает только пурпурный плащ. На одной ноге – прозрачный цилиндр, скрывающий язву (кстати, раненая нога во времена Босха считалась символом греховности, невежества, а также обозначала людей, еще не обращённых в христианство), а между ног – золотое полотнище с вытканными на нём демонами. Голова увенчана короной, руки – украшены золотыми браслетами. В одной из них он держит громоздкий золотой шлем. Кем же он может быть?
Одна из самых распространённых (хотя и недоказуемых) версий состоит в том, что перед нами – дьявольская свита, которая жаждет вмешаться в происходящее. На это указывает выражение явной враждебности на их лицах, чем-то напоминающих персонажей гентского «Несения креста», и только их предводитель не выражает озлобленности, а смотрит на младенца с необъяснимым лукавством.
Другие версии допускают, что это вохв Валаам из «Книги Чисел», который предрёк явление мессии, но потом, соблазнившись, превратившийся из пророка в лжеучителя. Он оступился, но теперь ожидает помилования от Христа. На заднем плане, выше крыше хлева кто-то как раз тянет осла: это может быть напоминанием о пресловутой «Валаамовой ослице», которая упиралась и не хотела идти вперёд, а потом заговорила. Такую версию со ссылкой на неопубликованную статью Шарля Сийя излагает Вальтер Бозинг, автор книги «Иероним Босх. Между Раем и Адом».
Еще одна из версий гласит, что в хлев проник царь Ирод и его лазутчики.
Ученый Николас Бом (на основе исследований которого BBC был снят фильм «Загадки Иеронима Босха») полагает, что перед нами прародитель Христа – царь Давид. Его обнажённая фигура, украшенная золотом и прикрытая пламенеющим плащом, – это напоминание о ветхозаветном эпизоде перенесения ковчега, когда «Давид скакал из всей силы перед Господом…» (2-я Царств 6: 12 и далее).
«Единственно верной» версии не существует, что делает триптих одной из самых загадочных работ Босха и самым необычным «Поклонением волхвов» в истории европейского искусства.
См. также «Поклонение волхвов» из Филадельфии (картина, приписываемая Босху, но скорее выполненная в его мастерской и законченная после его смерти).
Автор: Анна Вчерашняя
