Паоло
Уччелло

Художника Раннего Ренессанса Паоло Уччелло (итал. Paolo Uccello; настоящее имя итал. Paolo di Dono; 1397, Флоренция — 10 декабря 1475, Флоренция) более всего в подлунном мире интересовала перспектива. Она была его отрадой и его проклятием.

Отрадой – потому что ничто в жизни не доставляло Уччелло такого счастья, как ночи напролёт распутывать сложнейшие задачи на построение перспективы. И не Брунеллески, открывший линейную перспективу, а именно он, Паоло ди Доно по прозванию Уччелло из Флоренции, придумал уникальную технику перспективного сокращения фигур. До него размещение физических тел на разных планах представлялось художникам задачей непосильной.

А почему проклятием?

На этот счёт многословно и запальчиво бранится Джорджо Вазари в своих «Жизнеописаниях…» Он говорит, что Уччелло изучал перспективу, не зная меры и изнуряя себя. Что «слишком уж неистовыми занятиями он совершил насилие над природой» и «загромоздил свой талант трудностями», а себя «обрёк на одиночество и одичание». Что одержимость перспективой сделала его манеру сухой и перегруженной мельтешащими мелкими деталями. Да и вообще, подытоживает Вазари, тот, кто одержим изучением перспективы, «часто становится нелюдимым, странным, мрачным и бедным». Посмотрите, мол, хотя бы на Уччелло!

…Отец художника Доно ди Паоло за много лет до его рождения переехал во Флоренцию из Прато. Одни называли его цирюльником, другие врачевателем, а скорее, он был и тем и другим. Благодаря этим умениям Доно ди Паоло стал очень популярной в городе личностью. Настолько популярной, что даже женился на знатной флорентийке Антонии ди Джованни дель Кастелло. Их сын Паоло ди Доно, получивший позже прозвище Уччелло, родился около 1397 года.

О детстве Паоло известно лишь то, что еще мальчиком его взяли помогать при декорировании северных ворот Флорентийского баптистерия знаменитые скульпторы - Филиппо Брунеллески и Лоренцо Гиберти. В мастерской последнего Уччелло будет учиться азам мастерства и познакомится со своим будущим другом Донателло.

В 18 лет Уччелло принимают во флорентийский Цех докторов, аптекарей и живописцев. Такое диковинное, на нынешний взгляд, объединение профессий вполне логично для позднего Средневековья. Во-первых, фармацевты нередко готовили свои снадобья из тех же растений и минералов, что живописцы – краски. Во-вторых, у докторов и художников даже небесный покровитель был один – евангелист Лука.

В биографии Уччелло немало пробелов, целых пятилетий, о которых не известно, где он в это время находился и чем был занят. Известно, что художник много путешествовал. В Сиене он изучал искусство Сассетты (Стефано ди Джованни) и братьев Лоренцетти, побывал в Пизе, работал в Венеции на росписях и мозаиках собора Сан Марко, по протекции Донателло ездил на заработки в Падую, на родине своего отца, в Прато, расписал капеллу Ассунта в Кафедральном соборе (особенно известны его псевдоготические фрески «Рождение Марии» и «Введение Марии во храм»).

В своём профессиональном развитии Уччелло проделал парадоксальный круг. Он как бы пошёл вспять, в направлении, прямо противоположном мейнстриму кватроченто. Около 1425 года он уедет из Флоренции в Венецию, чтобы изучать милую его сердцу готику, хорошо прижившуюся в городе на воде благодаря северным влияниям и контактам с Византией. А в это же время в оставленной им на время Флоренции вовсю развивается новое искусство, отказывающееся в первую очередь от средневекового наследия и готических наработок.

Говорят, когда Уччелло через несколько лет вернулся во Флоренцию, то не узнал ее – настолько изменилось искусство, росписи соборов, само восприятие мира. Он оказался на распутье – продолжать работать в духе увлекавшей его готики или гнаться за стремительно меняющимся трендами с установкой на всё более достоверную передачу реальности.

Уччелло выбрал третий путь. С одной стороны, он примкнул к кругу ученых-гуманистов и до фанатизма увлёкся учением о перспективе. С другой стороны, жизнеподобие и подражание природе, которое декларировал архитектор и теоретик искусства Возрождения Леон Баттиста Альберти, оставляло Уччелло совершенно равнодушным.

Если мы посмотрим на самые известные его работы – «Битву св. Георгия с драконом», три «Битвы при Сан Романо» (1, 2, 3) и его последнюю картину «Охота», то увидим, что их отличает странная фантастичность, некая загадочная сказочность, только кажущаяся наивность. Это делало Уччелло ни на кого не похожим. На несколько веков он был почти забыт как живописец, не вписавшийся в динамику своего выдающегося времени. Зато в ХХ веке его будут чрезвычайно высоко ценить кубисты и сюрреалисты. Первые – за то, что все объемы в его картинах (особенно в трёх «Битвах) легко раскладываются на геометрические фигуры. Вторые – за ирреальность и гнетущую тревожность его картин и фресок.

Чтобы увидеть, насколько разительно манера Уччелло не похожа ни на кого другого, достаточно сопоставить ряд типичных флорентийских изображений Девы Марии и его «Мадонну» из Национальной галереи Ирландии (Дублин). И мать, и дитя столь чужды привычного благообразия, что по ассоциации скорее способны напомнить героев Рабле, чем Пресвятую Деву и Младенца Христа. Во всяком случае, эту «Мадонну» точно ни с кем не спутаешь.

Что двигало Уччелло в его творческом нонконформизме? Его современник и друг Донателло прокомментировал это так: «Уччелло отказался от уверенности ради неуверенности».

Первое из дошедших произведений, о котором достоверно известно, что его написал Уччелло, – огромная фреска в соборе Санта Мария дель Фьоре «Памятник кондотьеру Джону Хоквуду» (подробнее о нём можно прочитать здесь). Там же впервые зафиксировано прозвище, под которым Паоло ди Доно вошёл в историю искусства. Мы видим надпись «Паоло Уччелло сделал меня».

Что это за странное имя «Уччелло»? По-итальянски оно значит «птичка». Может быть, внешне он был похож на красивую внимательную птицу – автопортрет с фрески, где Уччелло изобразил себя между Джотто и Донателло, этого не опровергает. Есть и более простое объяснение: Паоло ди Доно много изучал и очень любил животных, а более всего – птиц, за что и получил такое прозвище.

О личной жизни художника известно совсем немного. В 1446-м году, незадолго до того как ему исполнилось 50, Уччелло вернулся в Венецию, приобрел жильё рядом с церковью Всех Святых и женился. Вазари сплетничает, что и женатый Уччелло продолжал по многу часов просиживать в чулане над своими перспективными чертежами, а когда жена Томмаза требовала, чтобы он шел спать, двусмысленно восклицал: «О, сколь же сладостна эта перспектива!»

Через 10 лет Томмаза умерла от послеродовой горячки. Поздняя дочка Уччелло Антония не только выжила, но даже, по информации все того же Вазари, стала художницей. Уччелло пережил жену почти на два десятилетия, которые провёл в бедности и относительной изоляции, все более погружаясь в геометрические штудии.

В поздний период для церкви в Урбино Уччелло написал цикл из шести фресок «Осквернение остии» («Легенда о причастии»), основанный на антисемитских легендах. Они рассказывают о том, как евреи оскверняют облатку (остию) – хлеб, использующийся церковью для таинства причастия. Еврей выманивает у христиан облатку, колет ножом, а из неё течёт кровь или проступает лик Христа. Впоследствии такого рода апокрифы служили основанием для еврейских погромов и казней. Трактовка этой темы (и смысловая, и чисто живописная) намекает, что в напряженном состязании между Ренессансом и Средневековьем, которое происходило в сознании Уччелло, окончательно победило Средневековье.

Художник умер 78-летним стариком (в его время мало кто доживал до такого возраста) и похоронен рядом со своим отцом в церкви Святого Духа во Флоренции.

Автор: Анна Вчерашняя