Теодор
Жерико

Пионер французского романтизма Теодор Жерико (Theodore Gericault) прожил короткую, но яркую жизнь. Он родился через два года после начала буржуазной революции, его детство пришлось на время империи, а молодость – на период реставрации. И хотя картины Теодора Жерико – это исчерпывающий портрет наполеоновской эпохи с её отчаянной бравадой и ощущением неуклонно надвигающейся катастрофы, сам он никогда не увлекался политикой. Две страсти сопровождали биографию Жерико – к живописи и к лошадям. И обе оказались фатальными.

Биография Теодора Жерико: Часть 1. «Тестомес»

Жерико появился на свет в Руане в 1791 году. Его мать Луиза Карюэль принадлежала к старинному и небедному роду нормандских буржуа, а отец Жорж Никола Жерико был юристом, биржевым игроком и имел крупный табачный бизнес. Люди благополучные, они, конечно же, склонялись к роялизму, революция казалась им чем-то диким и угрожающим, а Наполеона в семье иначе как «узурпатором» и не называли.

После 1898 года семья Жерико перебралась в столицу. Теодор учился сначала в приватном парижском пансионе, потом в Императорском лицее. Как и все юноши своего времени, он в восторге от победоносных военных авантюр Наполеона и, когда армия возвращается из очередного похода, бегает смотреть сквозь решетку Тюильри на горделиво скачущих улан и драгун. Только, в отличие от сверстников, ему плевать на имперские амбиции: вот лошади у гвардейцев – это да!

Первое, что пробует рисовать Жерико, – кони. Их изящные шеи, мощные крупы и умные головы. Он стремится передать живое ощущение постоянной внутренней подвижности, и ему это удаётся. Конюшни, кузницы, манежи и ипподромы становятся любимыми местами Жерико. Там он не только наблюдатель. Уже в 16 лет Жерико известен как превосходный наездник. Также известно, что лошадей Теодор всегда выбирает самых норовистых и необузданных. Ему нравится риск, постоянная игра со смертью.

Рассудительный Жорж Никола Жерико хотел бы видеть сына юристом или коммерсантом. Не тут-то было: в 1808-м году Теодор бросил лицей и заявил отцу, что отныне будет жить так, как хочет. Мать оставила ему крупное наследство, и 17-летний романтик распорядился им соответственно: во-первых, купил себе породистого скакуна, а во-вторых, записался на курс к художнику Карлу Верне, «главному по лошадям» во французской живописи.

Теодор проучился два года и разочаровался. В самом деле, поверхностному Верне с его бутафорскими скачками, битвами и кавалькадами нечему научить Жерико. Теодор тяготеет к чему-то суровому и возвышенному, а Верне может предложить ему только легковесную элегантность. «Да одна моя лошадь сожрала бы шесть лошадей Верне!» – бросил однажды Жерико.

После этого Теодор выбирает мастерскую Пьера Герена, ученика Жака-Луи Давида и убеждённого приверженца классицизма. Соученики сразу признают бесспорное первенство новичка. Он может с лёгкостью зарисовать любой увиденный предмет. Словно предвидя свой недолгий век, начинает сразу, легко и без разгона. Жерико не требовалось кропотливого труда и пота: ему всё было дано от природы. Он поражал даже не точностью рисунка, а его невероятной энергией. Герен сначала приходил в ужас от шероховатости и даже грубости живописи Жерико, но потом смирился. Бешеный темперамент и импульсивность Теодора надёжно застраховали его от классицистской рассудочной правильности и гладкописи. Пастозный мазок Жерико настолько густой, что однокашники зовут его le patissier – тестомес.

Картина 21-летнего Жерико «Офицер императорских конных егерей» стала итогом его учебы. Представленная в Квадратном (главном) зале Салона 1812 года, она выиграла золотую медаль и вызвала неподдельный восторг у французов, упивающихся мощью своей армии и еще не догадывающихся о её грядущих бедах. Постаревший Жак-Луи Давид посетил выставку и поразился Жерико, как неожиданному открытию: «Откуда это? Я не знаю этой кисти!»

Больше ни разу за всю последующую недолгую жизнь Жерико ему не выпадет столь громкого успеха.

Биография Теодора Жерико: Часть 2. Мушкетёр короля

Салон еще не закрылся, когда в Париж стали приходить страшные новости: под Бородино войска Наполеона потеряли около 40 тысяч, при переправе через Березину – еще около 30-ти. По сути, блестящая армия Наполеона перестала существовать.

Тут же начинается кампания новой мобилизации. В 1811-м Жерико уже должны были призвать на службу, но тогда его заменил некий Клод Пети. По тогдашним меркам, это было нормально – отправить служить вместо себя заместителя. Отцу Жерико это обошлось в 4 тысячи франков. Московский поход остудил самые горячие головы: никто больше не рвался в армию Наполеона – она перестала быть армией победителей.
Теодор уклоняется от призыва и в этот раз и продолжает заниматься тем, что любит – живописью и лошадьми. Он часами пропадает в Лувре. Еще никогда коллекция музея не была такой богатой: из всех походов армия Наполеона свозила драгоценные трофеи в виде произведений искусства. Жерико пишет лошадей в Императорских конюшнях Версаля. Ощущение тревоги в его творчестве только нарастает.

В 1813 году Франция оказывается перед угрозой оккупации иностранными армиями, Наполеон снова воспринимается как защитник национальных интересов, а Жерико пишет картину «Раненый кирасир, покидающий поле боя» и представляет её на Салоне 1814 года. Как же она отличалась от «Офицера императорских егерей»! Больше нет героики войны – есть её ужас и отчаяние. И это не находит у современников понимания: никто не хочет разочаровываться.

Провал Жерико переживает тяжело. Он решает бросить живопись, а отец-монархист, словно поджидавший, когда этот час настанет, покупает для Теодора патент на службу в Королевской гвардии. У власти опять Бурбоны, Наполеон повержен и бежал на Эльбу. А Жерико теперь – королевский мушкетёр. Но он не испытывает к монархии ни малейшего пиетета. Когда Наполеон, выдвинувшись с тысячей верных солдат, вплотную подошёл к Парижу, а Людовик XVIII в панике бежал в Бельгию, Жерико сопровождает его до границы только из чувства долга. А потом навсегда сбрасывает мушкетёрский мундир, переодевается кучером и в таком виде возвращается в Париж. Конечно, в калейдоскопе сменяющихся режимов Жерико мог стать жертвой политики, но риск никогда не был тем, чего он боялся. Риск – это то, чего он искал.

Женщины были от Жерико без ума. Лихой наездник с атлетической фигурой, он к тому же был еще и на редкость хорош собой. В характере Теодора сочеталось всё, что так притягивает – нежность и страсть, горячность и мечтательная меланхолия. А самому Жерико для подпитки творческого горения необходим был постоянный вызов, балансирование на грани. Именно это он получил, влюбившись в Александрин Карюэль.
В нашем рассказе уже встречалась эта фамилия. Верно: Карюэль - фамилия матери Жерико, и это совсем не совпадение. Александрин была молоденькой женой её брата, то есть дяди Теодора, и она ответила пылкому Жерико взаимностью. Роман раскрылся, скандал стал публичным и очень громким, семья в ужасе. А Жерико, со свойственной романтикам экзальтацией, проклинает себя за свалившиеся несчастья и решает бежать от них подальше. В Италию.

Биография Теодора Жерико: Часть 3. «Итальянец»

Лошади, скачки, ипподромы, конюшни… В Италии Жерико не меняет своих пристрастий. В равной степени его впечатлили Сикстинская капелла и «мосса» – силовое противостояние перед скачками лошадей и надсмотрщиков, стремящихся удержать их до свистка за линией старта.

Сладкий южный воздух навеивает художнику новые мотивы – эротические. Вообще, сложно поверить, что Жерико, с его жгучим интересом к жизни тела, анатомии, мышечному напряжению, не интересовался раньше любовной тематикой, однако это так. Великолепная конская морда или стоящие в ряд лошадиные крупы были для него дороже любовной эйфории. И вдруг в Италии возникает рисунок Жерико «Леда и лебедь», обыгрывающий известный эротический миф. Когда-то к нему обращался Микеладжело – любимый художник Жерико. Только «Леда» Микеланджело толкует о непреодолимом сладострастии, а «Леда» Жерико – о сопротивлении насилию.

Биография Теодора Жерико: Часть 4. Затворник

В 1818 году Жерико вернулся во Францию, а их обоюдная страсть с Александрин вспыхнула с новой силой. У любовников рождается сын Жорж-Ипполит. Связь тетки и племянника снова в центре скандала. Отец Жерико выделяет деньги на помещение бастарда в приют, а Александрин увозят в глухую провинцию.

Всю жизнь Жерико был склонен к изматывающим чередованиям радостной приподнятости и самой черной меланхолии. На этот раз, переживая депрессию, он почти на год запирается в своей мастерской. В припадке самобичевания Жерико обстригся наголо и приговорил сам себя к затворничеству.

Именно в эти девять месяцев, словно ребёнок из материнского чрева, родится главный шедевр Жерико, его знаменитый «Плот Медузы». В основу картины положена реальная история, случившаяся пару лет назад. Неопытный моряк просто купил себе место капитана и отправился на фрегате «Медуза» к берегам Африки. Судно начало тонуть. Шлюпок хватило не всем. 149 человек ссаживают на плот и пускают в дрейф. 13 дней они борются с морем и друг с другом за воду, пищу и жизнь. Кого-то сталкивают в море. Под конец дело доходит до людоедства. Из 149 человек в живых остаётся 15. Жерико запечатлел момент, когда эти утратившие всё человеческое люди, наконец, видят на горизонте спасительное судно.

Писать мертвые и полумёртвые тела – не самая простая задача, а Жерико требует от своего искусства правдивости. Он терпеть не может натурщиков, считает, что позирование всегда неестественно и заметно. Моделями ему служат друзья. Кроме того, Жерико посещает больницы, где смотрит на умирающих, и морги. Там он пишет шокирующие этюды, изображающие отрезанные и сваленные в кучу руки и даже головы.

Биография Теодора Жерико: Часть 5. Безумец

«Плот Медузы» также не нашёл понимания у французской публики. Картина содержала срытое обвинение властей, продавших патент на плавание кому попало, в коррупции, и это никак не способствовало официальному признанию. Жерико безумно переживает. Кто-то порекомендовал ему показать картину в Англии. И действительно, в Лондоне к ней выстраиваются внушительные толпы. Боле 50 тысяч человек посмотрели «Плот Медузы», критики увидели в Жерико новое слово французского искусства, а сам Жерико покорён искусством английским – в первую очередь, пейзажами Констебла и Тёрнера.

В Англии Жерико увлекается изготовлением литографий, а в остальном всё как всегда – опять заводит скандальные романы с женщинами старше себя и пишет лошадей. О первом осталось свидетельство в виде письма Жерико приятелю: «Одна дама, не первой свежести, но еще довольно красивая, вбила в голову, что влюблена в меня. Называет богом живописи – должно быть, ей приятно любить бога…» О втором – в виде знаменитой картины «Дерби в Эпсоме».

В 1821-м Жерико возвращается в Париж, а его душевное здоровье только ухудшается. Наблюдать его берётся выдающийся психиатр своего времени Этьен-Жан Жорже. Он работал в Сальпетриере – парижском госпитале для умалишенных и, помимо терапии, предоставил Жерико материал для замечательной серии портретов маньяков и сумасшедших, которые художник напишет перед смертью.

Биография Теодора Жерико: Часть 6. «Всадник по имени Смерть»

Редкая русскоязычная биография Жерико откажет себе в удовольствии подчеркнуть, что завзятый лошадник «принял смерть от коня своего». Всё верно. Только это была не внезапная смерть, а растянувшееся на полтора года целенаправленное движение к смерти.

К 30-ти годам душевные терзания Жерико усугубились радикулитом. Бездумно швыряясь деньгами, он промотал материнское состояние. Его картины не продавались. Нищие, бродяги, сумасшедшие и даже лошади – они были никому не нужны. Жерико попытался вложить остатки средств в заводик по производству искусственных бриллиантов, но прогорел. Ему грозит полное разорение. В чем искать утешения? Разумеется – в скачках. Весной 1822 года лошадь на всём скаку сбрасывает Жерико, потерявшего из-за радикулита привычную ловкость. Он получает травму позвоночника, решается на несколько сложных операций и целый год борется с изматывающими болями и угрозой полной обездвиженности.

Всё это время Жерико продолжает писать, работать над этюдами будущих масштабных картин, строит планы. Наконец, ему снова разрешают сесть на лошадь. Жерико снова падает, но наотрез отказывается обработать рану. 26 января 1824 года он умирает от сепсиса, не дожив до 33 лет. Смерть для художника-романтика – эффектный жест. И признание не замедлит. В одном из некрологов французы назовут Жерико «Микеланджело нашей нации».

Автор: Анна Вчерашняя