By using our website you accept our conditions of use of cookies to track data and create content (including advertising) based on your interest. Find out more about what data we collect and use at
here.
He began to draw extremely early: at the age of 9 he was given lessons Repin. Meanwhile, Elizaveta G. Mamontova met with Serov’s mother - a musician and emancipated woman with independent views and a strong character. Her son Valentin is the same age as the elder sons of the Mamontovs, and very soon the boy becomes his own in Abramtsevo.
True, in Abramtsevo Serov all the stubborn name is not Valentine, but Anton, thus deciphering his childhood nickname "Tosha" (derived from Walentosh). Serov does not mind, he generally likes everything here: Anton is so Anton!
About what was the estate of Abramtsevo in the time of Serov, we tell in detail in the material "Abramtsevo in faces and fates" - part Iand part II.
The most famous fact about Serov and Abramtsev is, of course, that in the Abramtsevo house the artist painted a portrait of 12-year-old Vera Mamontova, “A Girl with Peaches”. Serov at that time was a little over 20, but, despite the age difference, he was touchingly friendly with the Mamontov girls - Yashka (Vera) and Shurka (Alexandra). It took a lot of sessions for the picture, and Serov feels guilty in front of Vera that he has to force this lively and cheerful girl who is forced to run to play with friends for a long time sitting at the table without movement.
Raised by a solid and domineering mother, to whom, by her own admission, had more respect than filial love, “Anton” Serov became very attached to Elizaveta Mamontova, calling her “second mother”. Leaving Abramtsev, it was Elizaveta Grigoryevna, the restrained and usually silent Serov, who sent letters full of such an ardent tenderness unexpected for him: “Elizabeth Grigoryevna, dear! I am writing to you, although I know that our correspondence is stuck; and what correspondence can be between you and me? And yet, I don’t want to talk about her at all, I just want to send you greetings, to tell you something affectionate, well, at least that I remember you well, that you are still dear to me (by the way, yesterday I and the day before yesterday I saw you in a dream); ask you how are you? What is Abramtsevo? ”“I love you very much. And I love you ever since I saw you for the first time as a ten-year-old boy, when, lying sick in the ladies' room, I thought why you had such a good face. ”
In Abramtsevo, Serov doesn’t stop drawing - the atmosphere itself has something to do with it: everyone draws here, everyone is busy all the time. "Oh! I painted a portrait of Antokolsky, now I’m bragging - Serov informs his future wife Olga Trubnikova, - we, Vasnetsov and I painted from Antokolsky a portrait, and imagine I have better. Strictly, the manner is good and similar, if not completely, then, in any case, similar to Vasnetsovsky’s. Repin in one of his letters quite calmly reports that Serov's portrait sketches are better than Repin’s.
And in Abramtsevo, Serov opened an extraordinary acting talent. Sergey Savvich Mamontov recalled: “In the biblical drama“ Joseph ”, being 15 years old, he perfectly played the Ishmael merchant, - he put into the incarnate figure the smallest everyday features of the East, which he could guess at that time only by instinct. In the same play, Valentin Alexandrovich portrayed the Egyptian palace as if he had descended from the age-old bas-reliefs of Memphis or the old Thebes. Even the central role of the Pharaoh, performed by a very beautiful girl, turned pale next to the characteristic figure of Serov. ”
It remains to add that the role of Joseph sold to Egypt in that home performance was played by Verochka Mamontova.
1. Vera Mamontova in the costume of Joseph, 1880. 2. Vasily Polenov. Set design for the play "Joseph".
Later, Savva Mamontov composed and staged the Khan Namyk buffoonery in Abramtsevo. Natalya Polenova writes: “I remember how Pavel Mikhailovich Tretyakov (married, by the way, to Mamontov’s sister Vera - in Abramtsevo, it seems everyone sooner or later became relatives to each other - ed.) Cried with laughter over this nonsense, before that she was subtly and artistically played out ". And who again turned out to be the “highlight of the program”? Here is what Savva Mamontov wrote in the evening in his diary about the most hilarious moment of the performance: “And Anton Serov as Molla seductively danced like a dancer”.
“Theater, rehearsals, vaudeville, seductive dances, which I arrange, in a word, the devil knows what is”- Serov painted in a letter to his bride his usual activities in Abramtsevo.
Here is what Mark Kopshitser reports about Serov’s amazing acting talent in his monograph on the artist: “Serov played very willingly, especially comic roles. When the Gogol's “Marriage” was staged, he played one of the grooms, a retired sailor Zhevakin, and at the same time the role of a cabman, uttering a few words behind the scenes. In general, he had some kind of weakness for voices behind the stage, onomatopoeia and sound effects: in Mamontov’s play “The Black Turban” he neighed a horse and cooed a dove. In another play by Mamontov, “Tsar Saul”, he shouted behind the stage in the voice of the giant Goliath, and shouted so that at the same time an echo was repeated, repeating the last syllable of each phrase. He was a brilliant improviser and loved to depict various "types" of Moscow life. He was especially successful in the cab driver, who was trying to persuade the master to "ride for a dime". ”
Regular Abramtseva Vasily Polenovintroduced to their Abramtsevo circle and his beloved student - charming, temperamental and cheerful Kostya Korovin. Friends of Serov and Korovin, silent and chatty, closed and explosive, neat and disheveled, all the time at the Mamontov’s party laughing and doing something. They are so friendly that Savva Mamontov calls an inseparable couple of “Cows” and “Serovin”.
1. Valentin Serov. Portrait of the artist Konstantin Korovin 2. Valentin Serov. Self portrait
Vsevolod Mamontov recalled how surprising the friendship of such dissimilar Valentines and Konstantin seemed to him: “Serov, invariably neatly dressed, carefully combed, was always charming and seemingly gloomy, serious, and Korovin was inconsistent, rather frivolous, unpleasant“ artistic ”negligence in costume". Between vests and trousers, Korovin was always stuck in a knocking out white shirt, which is why the witty Serov teased Korovin “The Page of the Medici Times”. Medici was just called the Russian owner of the estate Abramtsevo Savva Mamontov.
Рисовать он начал чрезвычайно рано: уже в 9 лет ему даёт уроки Репин. Тем временем Елизавета Григорьевна Мамонтова знакомится с матерью Серова – музыкантшей и эмансипированной женщиной с независимыми взглядами и твёрдым характером. Её сын Валентин – ровесник старших сыновей Мамонтовых, и очень скоро мальчик становится в Абрамцеве своим.
Правда, в Абрамцеве Серова все упорно зовут не Валентин, а Антон, так расшифровав его детское прозвище «Тоша» (производное от Валентоша). Серов не возражает, ему вообще тут всё нравится: Антон так Антон!
О том, что представляла собой усадьба Абрамцево во времена Серова, подробно рассказываем в материале "Абрамцево в лицах и судьбах" - часть I и часть II.
Самый известный факт о Серове и Абрамцеве – конечно, то, что в абрамцевском доме художник написал портрет 12-летней Веры Мамонтовой, «Девочку с персиками». Серову в этом время чуть за 20, но, несмотря на разницу в возрасте, он трогательно дружен с девочками Мамонтовыми – Яшкой (Верой) и Шуркой (Александрой). Сеансов для картины понадобилось много, и Серов чувствует себя виноватым перед Верой, что вынужден заставлять подолгу сидеть за столом без движения эту живую и жизнерадостную девочку, которую так и тянет в это время бежать играть с друзьями.
Воспитанный твёрдой и властной матерью, к которой, по собственному признанию, испытывал больше уважения, чем сыновней любви, «Антон» Серов очень привязался к Елизавете Григорьевне Мамонтовой, называя её «второй матерью». Уезжая из Абрамцева, именно Елизавете Григорьевне сдержанный и обычно молчаливый Серов посылает письма, полные такой неожиданной для него пылкой нежности: «Елизавета Григорьевна, дорогая! Пишу к вам, хотя знаю, что переписка у нас расклеилась; да и какая может быть переписка между Вами и мной? А, впрочем, о ней я вовсе не желаю говорить, я просто хочу послать Вам привет, сказать Вам что-нибудь ласковое, ну, хотя бы и то, что помню Вас хорошо, что всё так же дороги Вы мне (кстати, я вчера и позавчера видел Вас во сне); спросить Вас, как Вы поживате? Что Абрамцево?»«Крепко я люблю Вас. А люблю я Вас с тех самых пор, как Вас увидел в первый раз десятилетним мальчиком, когда, лёжа больным в дамской комнате, думал, отчего у Вас такое хорошее лицо».
В Абрамцево Серов не перестаёт рисовать – сама атмосфера к этому располагает: тут все рисуют, все всё время заняты делом. «Ах! Нарисовал портрет Антокольского, сейчас буду хвастать, – сообщает Серов своей будущей жене Ольге Трубниковой, – рисовали мы, Васнецов и я с Антокольского портрет, и представь, у меня лучше. Строже, манера хорошая и похож, если и не совсем, то, во всяком случае, похожее васнецовского». Репин в одном из писем совершенно спокойно сообщает, что портретные наброски Серова – лучше, чем у него, Репина.
А еще в Абрамцеве у Серова открылся незаурядный актёрский талант. Сергей Саввич Мамонтов вспоминал: «В библейской драме «Иосиф», будучи 15 лет от роду, он великолепно сыграл измаильтянского купца, – вложил в воплощаемую фигуру мельчайшие бытовые черты Востока, которые мог тогда угадать только инстинктом. В этой же пьесе Валентин Александрович изображал египетского цередворца, как будто он сошёл с вековых барельефов Мемфиса или стовратных Фив. Даже центральная роль Фараона, исполнявшаяся очень красивой девушкой, побледнела рядом с характерной фигурой Серова».
Остаётся добавить, что роль Иосифа, проданного в Египет, в том домашнем спектакле сыграла Верочка Мамонтова.
1. Вера Мамонтова в костюме Иосифа, 1880. 2. Василий Поленов. Эскиз декорации к спектаклю «Иосиф».
Позднее Савва Мамонтов сочинил и поставил в Абрамцеве буффонаду «Хан Намык». Наталья Поленова пишет: «Помню, как Павел Михайлович Третьяков (женатый, кстати, на сестре Мамонтова Вере – в Абрамцево, похоже, все рано или поздно становились друг другу родственниками – ред.) плакал от смеха над этой чепухой, до того она была тонко и художественно разыграна». И кто же опять оказался «гвоздём программы»? Вот что Савва Мамонтов записал вечером в дневнике о самом уморительном моменте спектакля: «А Антон Серов в роли Моллы обольстительно плясал как танцовщица».
«Театр, репетиции, водевиль, обольстительные танцы, которые я устраиваю, одним словом, черт знает, что такое», – живописал Серов в письме невесте свои обычные занятия в Абрамцеве.
Вот что сообщает об удивительном актерском даровании Серова Марк Копшицер в своей монографии о художнике: «Играл Серов очень охотно, особенно комические роли. Когда ставили гоголевскую "Женитьбу", он играл одного из женихов, отставного моряка Жевакина, и одновременно роль извозчика, произносящего за сценой несколько слов. У него вообще была какая-то слабость к голосам за сценой, звукоподражаниям и звуковым эффектам: в пьесе Мамонтова "Черный тюрбан" он ржал конем и ворковал голубком. В другой пьесе Мамонтова, "Царь Саул", он кричал за сценой голосом великана Голиафа, причем кричал так, что одновременно слышалось эхо, повторяющее последний слог каждой фразы. Он был блестящим импровизатором и любил изображать различные "типы" московской жизни. Особенно удавался ему извозчик, уговаривающий барина "прокатить за гривенничек"».
Завсегдатай Абрамцева Василий Поленов приобщил к их абрамцевскому кругу и своего любимого ученика – обаятельного, темпераментного и весёлого Костю Коровина. Друзья Серов и Коровин, молчаливый и болтливый, закрытый и взрывной, аккуратный и растрёпанный, всё время в гостях у Мамонтовых вместе хохочут и что-то затевают. Они так дружны, что Савва Мамонтов зовёт неразлучную парочку «Коров» и «Серовин».
1. Валентин Серов. Портрет художника Константина Коровина 2. Валентин Серов. Автопортрет
Всеволод Мамонтов вспоминал, как удивительна ему казалась дружба таких непохожих Валентина и Константина: «Серов, неизменно аккуратно одетый, тщательно причёсанный, был всегда обаятелен и на вид угрюмо-серьёзен, а Коровин отличался непостоянством, в достаточной степени легкомыслием, малоприятной «художественной» небрежностью в костюме». Между жилетам и брюками у Коровина вечно торчала выбивающаяся белая рубашка, из-за чего остроумный Серов дразнил Коровина «Паж времён Медичи». Русским Медичи как раз называли хозяина усадьбы Абрамцево Савву Мамонтова.
1. Vera Mamontova in the costume of Joseph, 1880.
Comments