В Одесском музее Западного и Восточного искусства открыли «Ройтбурд-вариации» — выставку работ «нашумевшего и известного одесского художника современности Александра Ройтбурда».
«Гольдберг-вариации» в исполнении Ботвинова и «Ройтбурд-вариации» в исполнении Ройтбурда
Выставка художника открылась в рамках международного музыкального фестиваля«Odessa Classics», и его директор «…Алексей Ботвинов известен как единственный пианист мира, исполнивший на сцене сложнейший шедевр Баха „Гольдберг-вариации“ уже более 290 раз.
Александр Ройтбурд — известный художник, куратор, публицист, арт-критик и культуролог.
Александр Ройтбурд известен публике, как представитель искусства актуального, выстраивающего непростые отношения с реальностью и временем, как художник, который пытается соединить абсолютную свободу мысли и высказывания с интеллектуальным анализом и многослойными культурными коннотациями».
Из аннотации к выставке
Такое количество людей в последние несколько лет можно было увидеть разве что на открытии выставки работ из коллекции Якова Перемена.
Ройтбурд — наша знаменитость. Его называют самым дорогим украинским художником. Хотя сумма в почти сто тысяч долларов не такая уж впечатляющая для международных аукционов, однако она «рвет» воображение украинского обывателя.
Ажиотаж, эпатаж и… классический фундамент — вот гармония и диссонанс, в которых купается имя и творчество этого художника. И если одна из реалий современного искусства — это перформанс, то Ройтбурд сам «ходячий перформанс» — своими выходами на люди, манерой одеваться и, конечно, своими работами.
Вот и на церемонию открытия выставки мэтр явился в «крахмальной манишке» с бабочкой, с белоснежной бородой патриарха и а-ля пушкинской тростью с впечатляющим красным набалдашником.
Саму церемонию открытия очень соблазнительно озаглавить «Под сенью девушек в цвету»: от классических дам на, увы, сильно обветшалых стенах музея до модельной дивы — вице-директора этого почтенного заведения и поклонниц, обступивших маэстро и его работы.
Но, шутки в сторону, в ироничной и скептичной Одессе со стен выставочных залов перейти в пространство классического искусства — это признание, и похоже, что художник, «вернувшийся в свой город, знакомый до слез», где-то там — в глубине своего фирменного эпатажа тоже был тронут.
Правда, экспозиция разместилась не в самом Центральном зале, а в аппендиксе его, названном «черный зал». И это тоже знаменательно, потому что Ройтбурд, если можно так выразиться, поэтическо-трагически натуралистичен. Особенно в этой серии работ. И создается ощущение, что, как в аппендиксе, застрявшие «семечки» классической живописи перемешались с только что съеденным продуктом современности.
Рождение идола
2015, 100×150 см
«Картинки с выставки» А. Ройтбурда: есть о чем подумать…
Журналисты-волонтеры провели блиц-опрос на открытии выставки. Вот некоторые ответы.
Евгений, 51 год: «…я думаю, что цель выставки — показать, что искусство — это обман. И сама эта выставка обман, и произведения — обман. Сама экспозиция заставляет усомниться в существовании картин как таковых. Я когда зашел в зал, то сперва решил, что это не картины, а проекции изображений на стене, которые, если выключить свет, исчезнут. В принципе, я думаю, что не очень заблуждался, потому что если выключить свет, то картин не будет. Останется только идея и искусство, на которое люди почему-то ведутся…»Галина, 72 года: «Я знаю Александра Ройтбурда еще со времен школы. Он переосмысливает искусство по-новому, по-своему, ведь так и должно быть. Иначе, на что может быть похоже повидло, которое пережевали и съели два раза?»
Александр, 48 лет: «…Это новый, смелый проект. Автор любит удивлять, поражать, идет в ногу со временем, не боится эпатажа».
Дарья, 35 лет: «Работы этого художника всегда дают пищу для размышлений. Его картины пытаешься понять, расшифровать».
Ольга, 39 лет: «Я немного в шоке, можно даже сказать — потрясена… Хотя, если сказать честно, пока мало что поняла…»
Ольга, 39 лет: «Я немного в шоке, можно даже сказать — потрясена… Хотя, если сказать честно, пока мало что поняла…»
Я тоже обратилась к нескольким людям с просьбой высказать свои впечатления.
Первый диалог.
— Ройтбурд талантливый художник. Его работы узнаваемы, их ни с чем не спутаешь.
— Но они непонятны.
— Доверяйте своим чувствам, как в музыке.
— Но у меня все увиденное вызывает отвращение. Этот мир уродлив.
— Значит, таким он его видит. Современное искусство отказалось от красоты.
— И все-таки, должна быть мысль. Ведь эпатаж предполагает вызов. А вызов — это уже диалог, мысль. Единственное, что дает мне хоть какую-то зацепку, это названия картин.
— Не обращайте внимания на названия. Он их просто придумал.
— Но если я смотрю на «Боярыню Морозову», не зная названия, то вижу женщину в непристойной позе с колоколом, растущим из ее поясницы (кстати, с одной ногой вдвое длиннее другой и вовсе без рук — И. Л.), из которого торчит язык-жало или крысиный хвост. И только, прочтя название, я понимаю, что это русский вариант Кассандры, поставленной в позу «зю».
— Значит, это ваши чувства, а у кого-то другого они будут иные.
— Кто все эти люди, пришедшие на открытие? Неужели им всем это нравится?
— Половина — художники, остальные пришли из любопытства.
Первый диалог.
— Ройтбурд талантливый художник. Его работы узнаваемы, их ни с чем не спутаешь.
— Но они непонятны.
— Доверяйте своим чувствам, как в музыке.
— Но у меня все увиденное вызывает отвращение. Этот мир уродлив.
— Значит, таким он его видит. Современное искусство отказалось от красоты.
— И все-таки, должна быть мысль. Ведь эпатаж предполагает вызов. А вызов — это уже диалог, мысль. Единственное, что дает мне хоть какую-то зацепку, это названия картин.
— Не обращайте внимания на названия. Он их просто придумал.
— Но если я смотрю на «Боярыню Морозову», не зная названия, то вижу женщину в непристойной позе с колоколом, растущим из ее поясницы (кстати, с одной ногой вдвое длиннее другой и вовсе без рук — И. Л.), из которого торчит язык-жало или крысиный хвост. И только, прочтя название, я понимаю, что это русский вариант Кассандры, поставленной в позу «зю».
— Значит, это ваши чувства, а у кого-то другого они будут иные.
— Кто все эти люди, пришедшие на открытие? Неужели им всем это нравится?
— Половина — художники, остальные пришли из любопытства.
Со вторым собеседником мы сразу пришли к согласию: представленные работы большей частью вызывают отвращение, уродливы и физиологичны. Художник, бесспорно талантлив и знает, что делает. Просто классическое искусство умерло и надо двигаться дальше, но — куда? Еще мы говорили о том, что если искусство вызывает чувства, но не порождает мысль, то это простое нажимание на «сенсорные кнопочки» — манипуляция.
И еще мой собеседник сказал, что Ройтбурд просто в тренде.
И еще мой собеседник сказал, что Ройтбурд просто в тренде.
Впрочем, я не могу согласиться с обвинением Ройтбурда в коньюнктурности. При всей внешней эпатажности этот человек и этот художник прекрасно владеет не только кистью, но и словом, его художественная концепция теоретически обоснована — он знает, что говорит и что делает. Уж если он что-то отрицает, то сначала он это полюбил, досконально изучил и отрек-ся (себя от этого).
Размышляющий философ
XXI век, 180×150 см
«Искусством я занимаюсь лет с 15. Процесс рождения художественного высказывания для меня практически физиологичен, это как какие-то естественные проявления организма. Я не люблю таких слов, как „творчество“ или „вдохновение“. Я уже так привык, что для меня это рутинные вещи — нерутинность сама по себе становится рутинным условием».
С выставки я ушла с чувством разочарования, но в течение нескольких дней мое воображение прокручивало и прокручивало увиденное и услышанное, вспоминались его старые работы, которые меня будоражили и вызывали недоумение. Но хоть говорят, что искусство нужно воспринимать чувственно, мне всегда и во всем хочется «дойти до самой сути».
Постепенно проявились очертания.
Как сказал сам художник, для него очень важен блок из трех картин: «Предчувствие гибридной войны», «Поднимающий знамя» и «Резня на Хиосе».
Он буквально с первого дня был на Майдане. Он — очевидец и участник.
Постепенно проявились очертания.
Как сказал сам художник, для него очень важен блок из трех картин: «Предчувствие гибридной войны», «Поднимающий знамя» и «Резня на Хиосе».
Он буквально с первого дня был на Майдане. Он — очевидец и участник.
Продравшись через отторжение от физиологизма и извращенности, я вдруг ощутила, что «Предчувствие» — это его, Ройтбурда, «Герника», решенная лаконично, но не менее сокрушительно.
Почему в этой серии на всех, за единственным исключением, картинах люди обнажены? Наверное, потому что голый человек открыт, беззащитен и уязвим.
«Поднимающий знамя» не только гол, но это и полчеловека. Может, потому что снайперы на Майдане стреляли по безоружным и неэкипированным людям, и этот, поднимающий, — следующая жертва, его уже несет в своих когтях птица смерти.
«Поднимающий знамя» не только гол, но это и полчеловека. Может, потому что снайперы на Майдане стреляли по безоружным и неэкипированным людям, и этот, поднимающий, — следующая жертва, его уже несет в своих когтях птица смерти.
Поднимающий знамя
2014
«Резня на Хиосе». Я помню охвативший меня «древний ужас», когда сознание отказывалось верить, что началась война, и вот сейчас наши мальчики — непуганое и бесшабашное поколение — начнут гибнуть, гибнут уже. Наши мальчики — и те, что в Украине, и те, которых, как слепых котят, привезли на войну из России — ведь мы, их родители, еще недавно жили в одной стране, у нас было общее детство и это наши мальчики.
Резня на Хиосе
2014, 150×200 см
Александр Ройтбурд работает символами, его работы театральны и полны исторических и художественных аллюзий. В серии, представленной на выставке, он почти монохромен — и это тоже символ.
«Любовь к трем Клеопатрам» (или к трем апельсинам?), «Три версии смерти Лукреции», «Праздник четок» и «Боярыня Морозова», «Рождение идола» — что он думает о женщинах этот Ройтбурд?
… И, кажется, его мысли о женщинах не очень лестны… Но тут я вспоминаю о серии его старых картин — то ли с саламандрой, то ли вараном. Что это? Красавица и чудовище? Красавица или Соблазн? Чудовище или окаменевший пред соблазном сфинкс?
И выплывает Пастернак:
Любимая, — жуть! Когда любит поэт,
Влюбляется бог неприкаянный.
И хаос опять выползает на свет,
Как во времена ископаемых.
Глаза ему тонны туманов слезят.
Он застлан. Он кажется мамонтом.
Он вышел из моды. Он знает — нельзя:
Прошли времена и — безграмотно.
…
Где лжет и кадит, ухмыляясь, комфорт
И трутнями трутся и ползают,
Он вашу сестру, как вакханку с амфор,
Подымет с земли и использует.
Любимая, — жуть! Когда любит поэт,
Влюбляется бог неприкаянный.
И хаос опять выползает на свет,
Как во времена ископаемых.
Глаза ему тонны туманов слезят.
Он застлан. Он кажется мамонтом.
Он вышел из моды. Он знает — нельзя:
Прошли времена и — безграмотно.
…
Где лжет и кадит, ухмыляясь, комфорт
И трутнями трутся и ползают,
Он вашу сестру, как вакханку с амфор,
Подымет с земли и использует.
«Не думайте о названиях» сказал мой собеседник на выставке. А я и не думаю. Вот возьму и назову эту картину «Вакханка и мамонт».
Он, Ройтбурд, это думает о женщине?
Кто этот «Мужичок из робких»?
Впрочем, вот же и он сам — голый (и уязвимый) Ройтбурд, с чуть удлиненным носом, как на средневековых масках и карикатурах на евреев.
Но старость — это Рим, который
Взамен турусов и колес
Не читки требует с актера,
А полной гибели всерьез.
Когда строку диктует чувство,
Оно на сцену шлет раба,
И тут кончается искусство
И дышат почва и судьба.
Б. Пастернак
Когда строку диктует чувство,
Оно на сцену шлет раба,
И тут кончается искусство
И дышат почва и судьба.
Б. Пастернак
Быть может, это его, Ройтбурда, котурны и его цирк — цирк Нерона или цирк кратера вулкана.
— …провокация — это одна из базовых стратегий искусства, начиная с конца 19-го века.
…На самом деле все происходит по-разному. Приходится настроение ловить и констурировать… Находить баланс между интуицией и «рацио», между тем, чтобы себя дисциплинировать и себя «отпустить».
…На самом деле все происходит по-разному. Приходится настроение ловить и констурировать… Находить баланс между интуицией и «рацио», между тем, чтобы себя дисциплинировать и себя «отпустить».
Фото с выставки Олега Владимирского
